наверное, до крови. И отвернулась к окну, чувствуя, как к горлу подступает комок.

12

Шмель достал из холодильника бутылку пива, вилкой сковырнул крышку и, прильнув губами к горлышку, сделал несколько глотков. Рыгнул.

– Слушай, я тут подумал… – Он повернул голову в сторону Боксёра. – Насчёт той девчонки.

– Ну? – Боксёр принялся разбирать пистолет, раскладывая части на куске ткани: магазин, затвор, возвратная пружина.

– Хороша, сучка, а? – сказал Шмель.

– Ну… ничё так.

– Знатная тёлочка. Как глазищи таращит!

– И чё?

– Как это чё? Я вот подумал… – Шмель отхлебнул из бутылки. – Что если пацаны и в самом деле не то насобирали?

– Так мы для того всё и затеяли, чтобы проверить.

– Ну да. Только мало ли что… Зачем нам сразу два трупа? Надо эти грибы сперва на ком-то одном испробовать. Вон, на алкаше хотя бы. Если он не траванётся и всё нормально пройдёт, можно будет их и девчонке дать. Контрольное испытание типа.

– Ну, в принципе, умно. – Боксёр отвлёкся от частей пистолета и внимательно посмотрел на Шмеля. – Только мне кажется, ты это с другой целью придумал.

13

Наташа посмотрела в окно: между листьями дикого винограда просматривается задняя часть двора – опутанная сорняками сетка забора, засохшее дерево и огромный куст шиповника с тёмно-красными (кровавыми?) цветками.

Уже темнеет.

Она слезла с подоконника и, ухватив руками за прутья решётки, попробовала их на прочность. Куда там! Окинула взглядом комнату – ничего такого, чем можно было бы поддеть и расшатать решётку. Присела на корточки. Под диваном только слой пыли. М-да…

Впрочем, она и не надеялась что-то найти – похитители отнюдь не дураки и не станут оставлять в комнате металлические предметы. Но проработать этот лёгкий вариант спасения было необходимо. Хотя бы для того, чтобы освободить в голове место для других вариантов.

Итак, что ещё можно предпринять?

Она поднялась и тихим шагом подошла к двери. Постояла, прислушиваясь. Ничего. Присела на корточки и заглянула в замочную скважину: в слабом освещении видны бледные обои и часть плаката-календаря за прошлый год. На «сентябрь» выполз рыжий таракан. Не чувствуя опасности, он пошевелил усами и не спеша перебрался на «февраль». Наташа поморщилась.

Слева от двери послышался шорох. Скри-ип… Шагнул кто-то. Совсем близко. Скри-ип…

Это, наверное, толстяк – слишком сильно прогибаются доски. Ступает неторопливо и размеренно, будто проверяет пол на прочность.

Скри-ип.

Шаги прекратились. За дверью стало тихо.

Наташа обернулась и посмотрела на Мирона. Тот, сидя на диване, внимательно наблюдает за ней.

– Ну, что там? – спросил он шёпотом.

Опять глянула в замочную скважину, и у неё чуть не выпрыгнуло сердце: с той стороны на неё тоже кто-то посмотрел!

– Чего уставилась? – послышался голос толстяка. – Удрать не получится, даже не думай.

Наташа поднялась.

Он что, всё время нас сторожить будет? И вот так заглядывать?

Она отошла назад.

Толстяк с той стороны подёргал дверь, проверяя на прочность. Затем вставил в замочную скважину ключ и стал его поворачивать.

Дверь открылась. Толстяк шагнул в комнату – жёлтая футболка обтянула раскормленный живот, шорты того же цвета дополняют вид, делая толстяка похожим на…

На что же он похож?

Толстяк встретился с ней взглядом и сощурился:

– Я тебе в следующий раз глаз выколю, сучка…

Растопыренной пятернёй чесанул пузо.

В дверь прошёл второй бандит, держа в руках тарелку с какой-то едой – серо-жёлтые кусочки, посыпанные зеленью. Салат?

Толстяк поманил Мирона пальцем:

– Иди сюда, дружок.

Мирон с глупой улыбкой поднялся с пола. На ходу заправляя футболку в штаны, приблизился.

– Как твоя тыква? – спросил толстяк. – Не болит?

– Да как же… Болит, конечно!

– Похмелиться, небось, хочешь?

– А что, нальёте? – Мирон улыбнулся, обнажая верхний ряд стёсанных зубов. – Я с удовольствием дёрнул бы стаканчик…

Толстяк взял из рук напарника тарелку и протянул её мужику:

– Жуй.

Серо-жёлтые кусочки, зелёный лук.

– Это закусь? – спросил Мирон, всматриваясь. – А где водка?

– Жуй. Это покруче водки будет.

– Да? – Мирон щепоткой взял что-то с тарелки и положил себе в рот. Жевнул. – Грибы, что ли?

– Ешь, тебе понравится.

Мирон закинул в рот ещё несколько серых кусочков. Снова пожевал.

– Так они ж у вас сырые! – Он вдруг испугался. – Вы меня отравить хотите?

– Зачем тебя травить, если можно просто из пистолета бахнуть? – Толстяк сдвинул брови. – Ешь, я тебе сказал!

Наташа присела в угол дивана, внимательно наблюдая за происходящим.

Что это за грибы? И что эти двое задумали?

Мирон молча прожевал и проглотил. Поглядывая на толстяка, поспешно сунул в рот ещё нарезанных грибов, следом закинул щепоть лука.

– Шмель, ты ему много не давай, – сказал парень в тёмных очках. – Как бы передоза не было.

Мирон прекратил жевать. Скривился.

Толстяк убрал от него тарелку:

– Глотай давай, всё нормально будет!

Наташа поджала губы.

Значит, толстого зовут Шмель. Подходящее прозвище. И жёлтые шорты с футболкой тоже подходящие. Специально так нарядился или по недомыслию?

Она с опаской подумала, что и её заставят есть это странное блюдо. Но Шмель только ехидно улыбнулся:

– Ты тоже кушать хочешь, киска? Не обижайся, но сегодня кормить тебя не будем. Ты мне голодная нужна – покладистей будешь.

Наташа мотнула головой. Есть, конечно, хочется, но не настолько, чтобы придавать этому значение.

«Покладистей будешь»… Это он о чём?

Шмель опять стал серьёзным. Зыркнув глазами по комнате, он вышел в коридор вслед за парнем в тёмных очках и прикрыл дверь.

– Ребят, а как же похмелиться?! – растерянно воскликнул Мирон. – Вы же обещали!

В замке повернулся ключ, и с той стороны щёлкнули выключателем. В комнате стало темно.

Совсем темно.

– Накормили какой-то гадостью, – проворчал Мирон. – У меня теперь изжога от этих г-грибов…

Наташа услышала, как он подвигал коврик и лёг на полу