— У нас гости! Что ж ты не предупредила, Лид? Я бы хоть немного прибрала…

Лида отмахнулась:

— Это бесполезно. Пойдём на кухню, — это уже Алисе.

Она не только заварила чай, но и погрела немного супа на плите. Разлила на две тарелки, нарезала хлеб. Суп был очень водянистым, но Алисе показалось, что ничего вкуснее она в жизни не пробовала. Лидия тоже быстро и жадно съела всё до последней ложки, а потом достала из шкафчика упаковку печенья.

— Мне нельзя, — вздохнула она, — но ты — наслаждайся, пожалуйста.

— Почему это тебе нельзя? — возмутилась Алиса, оглядывая идеальную фигуру новой знакомой. — Ты такая стройная..!

— Я стройная, потому что ограничиваю себя в таких вещах.

— Глупости! Съешь одну — ничего не будет. Так моя бабушка говорит.

У Алисы пару лет назад случился приступ психоза по поводу фигуры, и Ангелина прочла ей курс лекций на тему правильного питания. Мол, можно всё, но понемножку. Алиса преодолела приступ, просто чтобы лекции прекратились.

— Хорошая у тебя бабушка, — кивнула Лидия, откусывая крошечный кусочек от маленькой печеньки.

— Контролёрша и сухарь! — безапелляционно выдала Алиса. — Хотя сын обошёл её по всем статьям, и на его фоне…

— Ты про папу говоришь? — уточнила Лидия.

— Угу.

Алиса только сейчас подумала, что лучше было написать про олимпиаду Ангелине. Она хотя бы отвечает на сообщения…

— Ты из-за этого плакала? — после деликатной паузы спросила Лидия.

— Нет! Вот ещё! Перетопчется — плакать из-за него…

— А из-за чего?

Алиса попыталась выкашлять ком из горла, но он продолжал давить на слёзные протоки. Вот засада, чёртовы ящики Пандоры!

— Просто… — пробормотала она дрогнувшим голосом. — Мне бы и в голову не пришло плакать из-за этого чурбана… — Тут ей удалось разозлиться, и голос пришёл в норму: — Если бы у меня был ещё один, нормальный отец… ну, или мать.

— О… они разошлись?

— Угу.

— Я очень сожалею…

Алиса опять разозлилась:

— Не разошлись они. Она нас бросила. Бросила меня с этим… эмоциональным инвалидом. Нет, я всё понимаю, с таким жить — с ума сойдёшь, но я-то почему должна…

Кран опять сорвало, и долбанные слёзы покатились градом. Лидия обняла Алису и долго-долго гладила её по голове каким-то волшебным способом. Ангелина тоже иногда утешала так, но её поглаживания были другими. Холодными и твёрдыми. А Лидия будто собирала всю тяжесть с Алисиной головы, и даже из груди, и ей становилось всё легче и легче… В отличие от бабушки, Лидия не говорила: «Не плачь, успокойся», — и Алиса плакала и плакала, пока слёзы не прекратились сами собой и она не почувствовала, что теперь точно больше не заплачет. Что в ней закончились боль и грусть.

Она ещё немного поговорила с Лидией. Как ни странно, о балете. А потом позвонил Вадим и вызвал ей такси.

***

— Алиса, я знаю, ты в обиде на папу за… разное, но… так нельзя, — вздохнула Лидия. — Я имею в виду, почему ты обращаешься к нему по имени? И к бабушке тоже. И ты… грубишь им. Это недопустимо.

— Что в моей жизни допустимо, — буркнула Алиса, — я сама решаю.

— Прости, но пока ты не можешь решать такое. Ты ещё слишком… юная.

— Ты говоришь, как он!

— Потому что мы взрослые, и у нас развит разум… больше, чем у тебя.

— Не называй, пожалуйста, себя и его — «мы».

— Почему?

— Он этого недостоин.

— Твой папа многое делает для тебя, и он очень терпелив.

— Ты ошибаешься. Он просто ничего не чувствует. Он чурбан!

Лидия покачала головой:

— Это не так, и так нельзя говорить про своего отца.

— Да почему? Кто это сказал?

— Бог. Бог сказал: «Почитай отца и мать…».

— Я атеистка! — перебила её Алиса.

— Да, я знаю… — снова вздохнула Лидия. — И это очень печалит меня. Если бы ты обратилась за утешением к Богу, то Он избавил бы тебя от всех печалей. Навсегда.

— Ну не знаю, по-моему, верующие люди всегда такие мрачные…

— Где ты видела мрачных верующих людей? И вообще верующих? Откуда ты знаешь, что они верующие?

— Ну как, а эти, в тёмной длинной одежде, в уродской обуви и платочках..?

Лидия покачала головой:

— Нет никаких гарантий, что это как-то связано с верой. Я разве мрачная?

— А ты что, в церковь ходишь?

— Да. Это обязательно для всех верующих.

— А в какую? Баптисты? Иеговисты?

— В Русскую Православную. Не в секту.

— Ну, это скучно…

— Там может быть очень интересно, всё зависит от тебя и твоего подхода.

Алиса неопределённо махнула рукой:

— Всё равно я не стану любезничать с Вадимом. Это было бы лицемерием с моей стороны.

— Ты не можешь отрицать, что он много сделал для тебя. Он заботился о тебе всю твою жизнь, обеспечивал тебя…

— Это его долг!

— А почему у него есть долг по отношению к тебе, а у тебя к нему нет?

— Я такого не говорила. Вот стану известной американской учёной, буду много зарабатывать и помогать ему на старости лет.

— Почему американской?

— Потому что наша наука в ж**е, а учёные перебиваются с хлеба на воду.

— Откуда ты это взяла? Уверена, ситуация не так мрачна.

— Конечно, если ты занимаешься изобретением оружия.

— Алиса, ты бросаешься необоснованными заявлениями.

— Да? А ты почему их всех защищаешь? Моего отца, родину, Бога? В первую очередь, Вадим интересует.

— Потому что я вижу несправедливость, и мне хочется восстановить гармонию. Он не заслужил такого твоего отношения, как и родина. Разве тебе здесь плохо живётся?

— Нет. Мне здесь отвратительно живётся. Я задыхаюсь среди этих людей. Они глупые, ограниченные и при этом самодовольные. Я думала, ты не такая, но, возможно, я ошибалась.

— Алиса… на том берегу