Анна хорошо усвоила жизненные принципы мужа. «Своего я из рук не выпущу» и тому подобное. Именно этим он и занимался в течение трех лет — не выпускал жену с ребенком за определенные границы, хотя и окружил их комфортом, который способен был предоставить человек его статуса.

Поэтому, когда несколько месяцев назад Анна слегла в постель, заразившись гриппом, немедленно появилась гувернантка Моника, принявшая на себя обязанности по уходу за Тедди. Потом Анна выздоровела, но Моника осталась в доме. Анна не просила ее об этом, но девушка, очевидно, выполняла приказание Патрика. Сейчас Монику уволили за ненадобностью, а также из-за того, что от нее не было никакой пользы. К тому же она после похищения ребенка впала в истерику, вместо того чтобы прямиком отправиться домой и проинформировать шофера Лео, который обязан был немедленно поставить в известность своего хозяина, Патрика. Причем его — в первую очередь. А потом уже можно было сказать о происшедшем Анне. Дело в том, что Лео выполнял обязанности не столько шофера, сколько охранника. Он получал зарплату за то, что охранял собственность Патрика Маллоу, которая называлась словом «жена». На ребенка это не распространялось, потому что Патрик не верил, что Тедди его сын. Иначе он и для мальчика нанял бы охранника, который следил бы за каждым движением малыша. Чтобы кто-либо не покусился и на эту собственность.

Дверь столовой отворилась, и вошла Николь, неся поднос с чаем, молоком и тостами. Она напряженно улыбнулась Патрику, а потом с теплой добродушной улыбкой взглянула на Анну.

— Вы должны съесть хотя бы один тост с маслом, — твердо произнесла Николь, выставляя все принесенное перед хозяйкой. — Иначе я буду ходить за вами по пятам, пока вы все-таки не съедите его!

— Обещаю, что съем, — прошептала Анна, не в силах сдержать выступившие на глазах слезы благодарности. — Спасибо вам.

— Ах! — воскликнула экономка, с жалостью глядя на плачущую Анну. Через мгновение она, не задумываясь, прижала ее голову к своей груди. — Ничего, ничего, — успокаивающе приговаривала Николь. — Иногда можно и поплакать, от этого становится легче. Временами всем нам бывает необходимо выплакаться. — Экономка вздохнула, от чего ее необъятная грудь всколыхнулась. — Но скоро наш малыш возвратится домой в целости и сохранности, вы и глазом моргнуть не успеете. Вот увидите!

— Да, конечно. — Собрав силы, Анна отстранилась от доброй женщины и выпрямилась. — Прошу прощения. Я немного…

— Я все понимаю, — кивнула Николь. — Уж мне-то вы можете не объяснять, мадам…

Подбадривающе похлопав Анну по руке, экономка удалилась. Патрик с интересом наблюдал за этой сценой. Анне не хотелось смотреть на мужа. Его, должно быть, шокировало подобное проявление сочувствия со стороны прислуги.

— Здесь все заботятся о тебе, не так ли? — наконец произнес Патрик. — Сегодня утром Лео спрашивал меня, как ты себя чувствуешь. А потом Жюль остановил меня в саду, чтобы поинтересоваться тем же.

Анна подумала, что муж, наверное, сравнивает поведение здешней прислуги с тем, как вела себя челядь в доме Макса Маллоу. Ирландцы обращались с Анной демонстративно холодно.

— Признайся, ты удивлен? — поинтересовалась Анна, протягивая руку к чайнику. — Ты не ожидал, что здесь меня любят?

Патрик поднялся из-за стола и подошел к окну.

— Не ожидал, — нехотя признался он.

Анна несколько секунд буравила взглядом широкую спину мужа, чувствуя, что в душе поднимается злость. Зная, что не выдержит, если Патрик возьмется за свое и начнет говорить гадости, она с силой отодвинула стул, вскочила и быстро вышла из столовой.

Наполненное ожиданием утро тянулось бесконечно. Телефон молчал. Тишина становилась для Анны невыносимой. А тут еще Патрик закрылся в кабинете и не показывается на глаза! Настоящий муж должен находиться в подобную минуту рядом с женой, чтобы утешать ее и поддерживать. Он должен волноваться вместе с ней!

Если бы Патрик верил, что Тедди его сын, неужели он мог бы сохранять ледяное спокойствие? Или мог бы сидеть в кабинете, будь он неладен, и решать повседневные вопросы, в то время как от похитителей не поступает никаких известий?

В конце концов, Анна не выдержала мучительного напряжения, натянула старые джинсы и майку и спустилась вниз, завязывая на ходу тесемки рабочего фартука. Но стоило ей дотронуться до ручки входной двери, как сзади раздался чей-то голос:

— Могу я чем-нибудь помочь вам, мадам?

Оглянувшись, Анна увидела огромного охранника.

— Нет, благодарю вас. — После этого она попыталась открыть дверь, но поверх ее руки легла тяжелая лапа охранника. Анна застыла от неожиданности. — Уберите руку, — приказала она, не поднимая глаз.

— Я получил определенные инструкции относительно вас… — начал объяснять охранник, но женщина не захотела его слушать.

— Патрик! — крикнула она во весь голос.

Мгновение спустя дверь кабинета распахнулась. Патрик острым глазом окинул холл, оценивая ситуацию.

— Вели ему убрать от меня руки подальше! — выдохнула Анна, с трудом сдерживая клокочущее в груди возмущение.

Патрик нахмурился.

— Что здесь происходит, дорогая? — озадаченно спросил он. — Тебе должно быть известно, что ни один мужчина в доме не причинит тебе зла…

— Пусть уберет руки! — повторила Анна, не желая ничего слушать. — Сейчас же!

Патрик потемнел лицом и направился к жене. Его походка говорила лучше любых слов, Патрик не привык, чтобы с ним разговаривали в подобном тоне, особенно в присутствии слуг. Он бросил на охранника один-единственный взгляд, после чего тот отпустил руку Анны и словно испарился.

— Ну, может, объяснишь все-таки, что случилось?

— Нет. — На лице Анны все еще были написаны злость и отвращение. Она была уверена, что Патрик все равно ничего не поймет, попробуй она объяснить, что больше ни один мужчина — ни один — не прикоснется к ней без ее разрешения. А если все же кто-то посмеет, то ему придется пожалеть об этом. Грег Хэррис преподал Анне хороший урок. Если бы в тот момент, когда американец обнимал ее, она громко выразила протест, то Патрик поспешил бы с помощью, а не с обвинениями. И жизнь сложилась бы по-другому.

Патрик терпеливо вздохнул.

— Ну скажи хотя бы, куда ты собралась!

— В сад, — пояснила Анна. — Или я нахожусь под домашним арестом? — язвительно поинтересовалась она.

— Нет, но я думал, что в данный момент судьба сына для тебя важнее каких-то цветочков, — саркастически заметил Патрик.

Анна вспыхнула как сухой порох.

— Не твое дело! Что ты в этом понимаешь?!

Патрик предупреждающе поднял бровь.

— И все же, куда ты идешь? — спокойно повторил он.

— Куда надо! — раздраженно произнесла Анна. — На тот случай, если ты забыл, могу напомнить, что здесь свободная страна. Я могу идти куда хочу, не отчитываясь ни перед кем, включая тебя и твоих охранников!