такое вообще возможно? И что, черт возьми, я собирался делать с деньгами до следующей недели? Эти деньги - все, что у меня было. Не было ни сберегательного счета, ни пенсионного фонда, ни резервных денег, которые я мог бы использовать. Я мыл посуду, чтобы заработать на жизнь.

Положив карточку на стол перед собой, я постарался сосредоточиться.

Но ни черта не мог вспомнить.

Может быть, бритва была не такой уж плохой альтернативой, в конце концов. Может, мне стоило сделать все так, как я планировал. Может, мне нужно было перестать оттягивать неизбежное и просто сделать это. Может быть...

Мой телефон зазвонил, испугав меня. Снова старик.

Он явно не собирался оставлять меня в покое, пока я не пойду посмотреть, что ему нужно, поэтому, не потрудившись ответить на звонок, я сунул визитку - или что это было - в бумажник и вышел за дверь.

5

Чуть больше часа спустя я проехал через Бостон и въехал в Ревир. Названный в честь Пола Ревира, город был домом для компании по производству конфет Necco, Kelly's Roast Beef, родины современного сэндвича с ростбифом, и старого парка борзых Wonderland. Родной город великого игрока "Ред Сокс" Тони Конильяро и кинозвезды Джона Казале, как и везде, здесь было и хорошее, и плохое. В городе было несколько очень хороших районов, но район, в котором я вырос рядом с пляжем, к ним не относился. Мои старые места обитания почти не изменились и, наверное, никогда не изменятся. Выросший в неблагополучном районе, я с детства привык к физическому противостоянию. Прошло уже много лет с тех пор, как я был вооружен или подвергался вооруженному нападению со стороны кого бы то ни было, но подобное никогда не было далеко. Насилие было таким же. Оно было как зависимость, всегда рядом, только и ждет момента слабости, открытия, которое позволит ему вернуться. Потому что на самом деле оно никогда не покидало вас, как бы долго вы ни отворачивались от него. Рано или поздно, оно прекрасно знало, что вы посмотрите в его сторону, и когда вы это сделаете, оно будет готово.

На улице, где я вырос, стояли скромные дуплексы и старые трехэтажные дома, давно переделанные под квартиры, а большинство крошечных дворов были обнесены оградой из цепей. Я не был там уже несколько месяцев, но каждый раз, когда я возвращался, на меня накатывали плохие воспоминания, которые я всю жизнь пытался забыть.

Хотя здесь у меня было и несколько хороших воспоминаний, мало что из них для меня значило. Моя мать давно умерла, у меня не было ни братьев, ни сестер, а отец был мудаком, с которым у меня практически не было никаких отношений. Дом, в котором я вырос, не представлял для меня ничего, кроме денег. Когда этот ублюдок в конце концов свалит, он достанется мне, и я планировал продать его так быстро, как только смогу, а потом забрать деньги и сбежать. Когда его и дома не станет, мне больше никогда не придется сюда возвращаться.

Я припарковался на первом попавшемся месте в конце улицы и пошел к дому. Как и в Сансете, здесь было жарко, но запах и звуки океана всегда были рядом. Где-то в этом квартале беспрестанно лаяла собака, вдалеке завывала сирена, а я стоял перед дверью на старых и медленно гниющих ступеньках дома, в котором прожил первые девятнадцать лет своей жизни. Главная дверь была открыта, но из-за солнечного света я не мог заглянуть в дом. Зато я слышал звук телевизора, и через ширму доносился запах испортившейся еды. Пытаясь убедить себя войти в дом, я обратил внимание на мелочи, которые обычно не замечал. Дом нуждался в покраске. Ворота на участке перед домом проржавели настолько, что их нужно было заменить. Трава была высотой не менее колена и, скорее всего, не косилась весь сезон, а занавески на окнах были грязными и в лохмотьях. Сколько раз в детстве я сидел на этих ступеньках, закрыв уши и изо всех сил стараясь отгородиться от звуков, доносящихся изнутри дома? Сколько раз мне снились другие места, другие люди, другие жизни?

Дверь была не заперта, я распахнул ее и шагнул в прошлое.

Я не был здесь уже полгода или больше, и хотя здесь всегда царил беспорядок, со времени моего последнего визита все стало гораздо хуже. Дом давно не убирали и даже не приводили в порядок, и он не только выглядел так, но и пах.

Мой взгляд упал на лестницу, стоящую передо мной. В голове промелькнули воспоминания о том, как отец тащил мою мать за волосы по этой же лестнице. Я так отчетливо помнил звук, который издавал ее затылок, ударяясь о каждую ступеньку, как будто это все еще происходило все эти годы спустя, перемежаясь с моими собственными мальчишескими криками, когда я умолял его остановиться.

"Кто там?" - позвал отец из комнаты, его голос был невнятным. "У меня пистолет, мать его!"

"Успокойся, папа", - сказал я, проходя мимо лестницы и направляясь по узкому коридору, который вел в комнату и, в конце концов, на кухню. "Это всего лишь я".

Я нашел его развалившимся в потрепанном кресле в гостиной, смотрящим игру "Ред Сокс" по старому телевизору, стоящему на тележке в углу. В испачканной майке и шортах он был босиком и выглядел так, будто давно не мылся. Он также давно не брился, так как его лицо было покрыто изрядным количеством седой щетины. Сверху он был лысым, а по бокам головы у него была подкова белых волос, которые очень нуждались в стрижке и тщательном мытье шампунем. Рядом с креслом стоял старый складной столик, на котором лежала недоеденная миска со спагетти-ос и пластиковая пепельница, наполненная окурками сигар и пеплом. На полу валялись многочисленные пустые банки из-под пива и несколько бутылок водки.

"Что ты сделал, выломал дверь?"

"Она была не заперта", - сказал я ему. "Тебе нужно быть осторожнее с этим".

Он поднял голову и прищурился, словно не мог меня разглядеть. "Я ждал тебя. Какого черта ты так долго?"

"У меня были дела", - сказал я, оглядываясь по сторонам. "Господи, папаша, неужели миссис Торрес больше не приходит и не убирает?"

"Уволил ее жирную задницу".

"Зачем ты это сделал? Посмотри на это место".

"Это не имеет значения". Он помахал рукой в воздухе между нами, взял с колен пульт от телевизора и убавил громкость на бейсбольном матче. "Чертовы