и замёрзли, но вращение своеобразного буравчика он не прекращал ни на секунду.

«Да сколько же крутить это веретено? Должно уж два часа верчу, а толку…» — удручённо сокрушался Макар, но продолжал с упорством своё дело.

Прошло ещё сколько-то времени, и тут он увидел, как трут наконец-таки ожил — появился слабый дымок, тоненький и колыхался, словно от брошенного не затушенного окурка сигареты. Макар остервенело, с ещё большим усердием принялся вращать палку. Дымок усилился, затлела тонкая береста и мох, и тут сухой материал воспламенился, взялся маленьким огоньком. Душа возликовала!

Осторожно, чтобы не уронить трут и не угасло возгорание, дрожащими руками Макар приблизил трут к губам, легонько подул, отчего родившийся огонёк ожил, и он поднёс его ближе к печке. Кровоточащими пальцами переместил в топку воспламенившуюся стружку к загодя приготовленной бересте с тонким сухим хворостом. Огонёк лизнул бересту, она взялась небольшим пламенем, и огонь начал хватать сухой хворост. Он разрастался, набирал силу, и уже можно было подкинуть настроганные лучины и ломаные ветки.

— Есть! Я получил огонь! Получил!! — вырвался из глотки Макара охвативший восторг. Умиротворённая тайга, окружавшая зимовье, от его крика как встрепенулась — голос эхом отозвался в распадке. Можно было подумать, это зарычал раненый зверь, отчего таёжная живность, вероятно, насторожилась. Макар ликовал, не ощущая холода в теле и боли на ладонях от содранной кожи, он видел пред собой родившийся очаг, ощущал его тепло и живительную силу.

Дрова в печурке трещали от огня, он дышал жаром. Зимовье наполнилось благотворным теплом и обрело уют. Макар разделся, развешал одежду, накинул на плечи кусок старой оленей шкуры, что лежала на лежанке, присел к печке. В блаженстве от охватившей его теплыни, он смотрел на пламя, на свои руки, думал.

Сколько же раз он растоплял печь в доме, в котором проживал с семейством и в зимовье угодья, разводил костёр в тайге, но ни разу не задумывался об огне. Это естественная потребность человека и она обыденна и повседневна. И что над этим задумываться? Только в эти минуты он по-особому осознал цену огня, его горячий трепет и нежность.

«Каков же он желанный, радует искрами и пламенем, как приятно глядеть на него и чувствовать его дыхание. Он может обдать теплом, обласкать и дать жизнь наряду с тем, что способен обжечь и уничтожить человека. Огонь — это стихия, могущая спалить всё вокруг, и это добро, способное обогреть и спасти. И какое же горе, если этого огня нет, когда надежды его обрести борются с отчаянием пред неминуемой гибелью…» — размышлял Макар.

Замершие было конечности от согревания ныли — кровь устремилась достичь остывших кровеносных сосудов, проникала в каждый капилляр. Ноги и руки вскоре отошли, тело согрелось. Одежда высохла, и Макар, облачившись в сухое бельё, наконец-то с удовлетворением отметил: «Не пропал, значит, будем жить!..»

«Да-а, что было, то было…» — Макар тихо встал с нар, вышел на улицу. Гром дремал и тут встрепенулся, вскочил на четыре лапы, глянул на хозяина, повёл ушами. Лосев проверил лошадей, вернулся и улёгся, заснул сразу.

Глава 8

На рассвете первым проснулся Макар, глянул на своих спутников, а теперь сказать единомышленников — членов бригады, он громко скомандовал:

— Подъём, старатели! — откинул от себя суконную куртку, резко встал, потянулся и вышел на улицу. Гром встретил радостным лаем, лошади мирно жевали траву. Утро выдалось солнечное, тихое, безмолвное. Роса блестела на каждом листочке, распустившихся веточках кустов и деревьев, камни отдавали влажностью и прохладой. Макар знал: это ненадолго, под лучами небесного светила это исчезнет и будет даже припекать, таков уж климат Сибири — весна и лето жаркие, а зимы суровые, холодные, благо ветра мало — защищают сопки.

Хрусталёв, Гребнев и Груздев себя ждать не заставили, поднялись с нар и пошли умываться к ключу. Холодная вода в момент отбросила остатки сна, взбодрила.

Завтракали на улице, а Гром наблюдал — ждал, когда же перепадёт и ему. Напоили лошадей, проверили груз, посмотрели, не забыли чего, и снова отправились в дальнейший путь.

Солнце подошло к зениту, когда члены вновь испечённой артели подошли к речке, на которой и располагался приисковый участок гидравлической добычи. Тот самый, на котором и предстояло заниматься старанием. Вдали через просветы деревьев завиднелись нехитрые постройки и потревоженная горными работами земля.

— А вот и наше сезонное пристанище, и поле деятельности, — объявил Лосев.

Все оживились — наконец-то добрались!

В посёлке послышался лай собаки, и Гром словно сорвался с цепи, кинулся вперёд, не разбирая дороги, перепрыгивая через кустарник.

Остановить пса Лосеву не удалось. Окрики не помогали, Гром, будто не слышал хозяина. «Только бы сторожей не покусал!» — взволновался Макар.

Подошли. Из избушки вышли двое пожилых мужичков. Поздоровались.

— И куда ж народ путь держит? — спросил один из них.

— Прибыли сюда для работы, — ответил Лосев.

— Хм, так то ж разрешение надобно, — подозрительно глянул второй.

— Есть такое разрешение, — Макар неспешно из полевой сумки достал лист бумаги, заверенный печатью прииска, и передал в руки сторожу.

Тот внимательно ознакомился с содержанием документа и промолвил:

— Стало быть, старатели.

— Выходит так, — подтвердил Макар, забрал документ и вложил его в сумку, но извлёк другой. — А вот копия приказа вашего директора передать нам имущество по акту и можете отправляться до посёлка.

Вторая бумага была так же скрупулёзно изучена сторожем, и он напарника известил:

— Смотри-ка, Данилыч, смена прибыла.

— А оно и лучше, Микула. Довольно прозябать, дома делов куча цельная, да и продуктишки уже на исходе, — обрадовался Данилыч. — Сядне с дороги отдыхните, а завтра с утречка и разберёмся, как подпишем акт этот самый, не откладая мы и тронем до дому. К осени глубокой нас иль других сюда пришлют, общественное добро-то руководство не оставит без надзора.

— Слышали, ваша собака залаяла, и мой пёс сорвался, как ошпаренный, где они? — поинтересовался Макар.

— О-о-о, — протянул мужик, что звали Микула. — Своего пса быстро не дождёшься.

— Чего так? — заволновался Лосев.

— Моя-то сукой будет, течка у неё началась, вот твой кобель-то с ума и сошёл — невесту увидел, пролетел стрелой мимо нас и до неё, а та в лес дура кинулась, то ли испужалась, то ли покуражиться решила. Топереча пока не обработает, не успокоится, это ж то существо, что с того взять.

— Не потерялись бы, — заволновался Макар.

— Не переживай, наша псина тут за зиму и весну всю округу пометила. Так что хоть в ночь, хоть в ненастье дорогу домой найдёт, а кобель твой от неё не отстанет, прыткий