– Нет. Меня так и зовут – Дверь.

– Дверь?

– Да, как то, что ты открываешь, чтобы куда-нибудь войти.

– А… – Чтобы сказать хоть что-нибудь, Ричард брякнул: – Что за имя такое – Дверь?

Она подняла на него свои странного цвета глаза и ответила:

– Мое имя, – и вернулась к Джейн Остен.

Ричард взял пульт и включил телевизор. Переключил канал – раз, другой, третий. Вздохнул.

– А чего мы ждем?

Дверь перевернула страницу и сказала, не отрываясь от книги:

– Ответа.

– Какого ответа?

Дверь пожала плечами.

– Ну ладно, – пробормотал Ричард. Тут он вдруг заметил, что у нее очень бледная кожа, – раньше это было сложно разглядеть под слоем грязи и засохшей крови. Интересно, она такая бледная, потому что чем-то больна? Или от потери крови? Или просто редко выходит на улицу? А может, у нее малокровие? Может, она сидела в тюрьме? Хотя вряд ли, слишком уж она молоденькая. А вдруг тот тип не соврал, и она действительно сумасшедшая?

– Скажи, когда те люди вошли…

– Люди? – ее опаловые глаза блеснули.

– Круп и… ммм… Вандербильт.

– Вандемар, – Дверь на секунду задумалась, потом кивнула: – Ну да, они похожи на людей. Две ноги, две руки, голова.

– Так вот, – продолжил Ричард. – Куда ты делась, когда они зашли в квартиру?

Лизнув палец, она перевернула страницу:

– Я была здесь.

– Но… – В его квартире просто невозможно спрятаться. А наружу она точно не выходила. – Но…

Послышался шорох, и из груды видеокассет под телевизором выскочил какой-то темный зверек, покрупнее мыши.

– Господи! – воскликнул Ричард и запустил в зверька пультом. Пульт ударился о видеокассеты и с громким стуком упал на пол. Зверек исчез.

– Ричард! – крикнула Дверь.

– Не бойся, – сказал он. – Это всего лишь крыса.

Она возмущенно посмотрела на него.

– Разумеется, это всего лишь крыса. И ты ее, беднягу, сильно напугал.

Дверь огляделась, потом тихо свистнула.

– Эй! – позвала она и, отложив «Мэнсфилд-парк», опустилась на колени. – Эй, где вы?

Она снова сердито глянула на Ричарда.

– Если ты ее покалечил… – с угрозой в голосе начала она, а потом тихо и очень вежливо обратилась к крысе: – Простите, он полный кретин. Вы где?

– Я не кретин! – возмутился Ричард.

– Тссс, – шикнула Дверь. – Куда вы делись?

Тут из-под дивана показался розовый носик. Через пару секунд зверек осторожно высунул голову и подозрительно оглядел черными глазками комнату. «Да, это точно не мышь, – подумал Ричард. – Мыши гораздо мельче».

– Здравствуйте! – радостно сказала Дверь. – С вами все в порядке?

Она протянула руку. Зверек вскарабкался ей на ладонь, а потом пробежал по руке до локтя и там остановился. Дверь погладила его пальцем по пушистой шерстке. Это была темно-коричневая крыса с длинным розовым хвостом. К ее брюшку был привязан сложенный листок бумаги.

– Это крыса, – сказал Ричард, решив, что иногда говорить очевидное простительно.

– Конечно, крыса. Ты не хочешь извиниться?

– Что?

– Извинись.

Может, он не расслышал? Или сошел с ума?

– Перед крысой?

Дверь промолчала, давая понять, что он понял правильно.

– Простите, – с достоинством сказал Ричард крысе. – Я не хотел вас напугать.

Крыса посмотрела на Дверь.

– Нет, нет, он правда не хотел, – сказала девушка. – Это не просто слова. Что вы мне принесли?

Она отвязала сложенный в несколько раз клочок оберточной бумаги – Ричард заметил, что он был примотан к крысе обрывком ярко-синей резинки.

Дверь развернула листок, испещренный мелкими буквами. Быстро пробежав письмо глазами, девушка кивнула.

– Спасибо, – сказала она крысе. – Я очень благодарна вам за все, что вы для меня сделали.

Крыса спрыгнула на пол, бросила гневный взгляд на Ричарда и скрылась.

Девушка по имени Дверь протянула Ричарду обрывок бумаги.

– На, прочитай, – велела она.

* * *

День клонился к вечеру. Начало темнеть, – осень уже давно вступила в свои права. Ричард доехал на метро до Тоттенхэм-корт-роуд и теперь шел на запад по Оксфорд-стрит. В руках он держал клочок коричневой оберточной бумаги. На Оксфорд-стрит было множество магазинов, поэтому даже сейчас, в сумерки, тут толпились туристы.

«Это записка, – сказала она, вручая ему мятый обрывок бумаги, – от маркиза Карабаса».

Ричарду показалось, что он уже где-то встречал это имя.

«Замечательно, – сказал он. – Должно быть, у него закончились открытки».

«Просто так быстрее».

Он прошел мимо шумного, залитого ярким светом огромного магазина «Вирджин», мимо магазинчика для туристов, в котором продавались шлемы лондонских полицейских и крошечные модели красных двухэтажных лондонских автобусов, мимо кафе, где продавали пиццу кусками, а потом повернул направо.

«Ты должен сделать все так, как написано в записке. Смотри, чтобы за тобой никто не следил. – Дверь вздохнула и добавила: – Не надо было тебя во все это впутывать».

«Если я все сделаю… ты сможешь уйти из моей квартиры?»

«Да».

Он свернул на Хэнвей-стрит. И хотя шумная, ярко освещенная Оксфорд-стрит была всего в двух шагах, словно попал в другой город. Хэнвей-стрит казалась пустынной, заброшенной: узкая, темная улица, больше похожая на переулок, с мрачными магазинами звукозаписи и закрытыми ресторанами. Ее освещал лишь свет из окон нелегальных пабов на верхних этажах домов. Ричард почувствовал страх.

«…сверни направо на Хэнвей-стрит, потом налево на Хэнвей-плейс, потом еще раз направо – на Орм-песседж. Остановись возле первого фонаря…»

«Ты уверена, что так надо?»

«Да».

Ричард не помнил Орм-песседж, хотя и бывал на Хэнвей-плейс не раз: здесь в одном из подвалов находился индийский ресторан, который обожал его коллега Гарри. Насколько Ричард помнил, Хэнвей-плейс заканчивалась тупиком. Ресторан назывался «Мандир». Ричард прошел мимо ярко освещенного входа, глянув на лестницу, ведущую вниз, в ресторан, и повернул налево…

Он ошибался. Отсюда действительно можно было свернуть на Орм-песседж. На стене даже висела табличка: «ОРМ-ПЕССЕДЖ, № 1».