— Что вы здесь делаете? Кто вас впустил?

Пан подошел к ней, взял в ладонь длинные пальчики, поднес к губам.

— Дома пусто, одна прислуга… А я как-никак родственник вашего мужа. — Поцеловал Соне ладонь и сообщил: — Я обдумал ваше предложение, детка. Я готов передать вам акции одного из моих магазинов. Но под соответствующий договор.

— Договор подпишет нотариус? — Соня насмешливо смотрела на него.

— Представьте. Я подарю вам магазин как жене своего племянника. Но вы на долгие годы останетесь моей любовницей.

Соня подумала, пожевала губами:

— И когда должна состояться сделка?

— Хоть завтра.

— Нет, — отрицательно покрутила она головой. — Через девять месяцев. Если это вас устраивает.

— Вы беременны?

Соня не ответила, она молча смотрела на Лощинского.

— Я ненавижу своего племянника, — произнес он. — Он отнял у меня самое лучшее. Мечту!

Барон развернулся и быстро покинул спальню.

* * *

Поздним вечером Соня расслабленно брела по плохо освещенным улочкам городка, в отрешении и покое смотрела на освещенные окна домов, на закрытые лавчонки, на прохожих. Живот Сони уже довольно заметно округлился, походка стала осторожной и неторопливой, лицо спокойное и нежное. Она дошла до бывшего дома пани Елены, остановилась на приличном расстоянии и с этого места начала наблюдать за происходящим.

Окна на обоих этажах горели ярко и зазывно, к раскрытым воротам подъезжали повозки и фаэтоны, из которых выходили разодетые гости, до слуха доносились смех и музыка. Вдруг из дома выбежала Фейга, лично встречая важного гостя, и Соня узнала в этом госте пана Лощинского. Когда они скрылись в доме. Соня повернулась и не спеша побрела в обратном направлении, осторожно неся наливающийся жизнью живот.

* * *

Шелом сидел в гостиной, слышал отчаянные крики Сони и кусал до крови тонкие губы.

Рожать было больно. Соня изо всех сил сжимала кулачки, до крови впиваясь пальцами в ладони, и старалась не кричать, хотя крик сам по себе вырывался из горла. Вокруг суетились повивальные тетки, наполняли водой и подставляли тазики, объемные кастрюли, рвали на большие куски белые простыни. Наконец раздался пронзительный крик родившегося ребенка, и одна из повивалок громко сообщила:

— Девочка! Хвала Богу и всем святым!

В комнате стало весело и легко. Новорожденную срочно отнесли в соседнюю комнату, стали ополаскивать, кутать в пеленки. Саму же роженицу тоже начали приводить в порядок. Соня устало и равнодушно смотрела на лица теток, возившихся вокруг нее, спекшимися губами негромко попросила:

— Я посплю, и принесите девочку ко мне… — И после паузы: — Я назову ее Елена.

Она повернула голову и увидела вошедшего в комнату Шелома. Он влюблено смотрел на нее и тихо плакал.

* * *

В день смотрин дом Школьников был полон гостей. Казалось, посмотреть на новорожденную пришел весь городок.

Соня, одетая в белое кружевное платье, сидела в широком кресле, держала в руках крохотную дочку и с милостивой улыбкой принимала подношения. Подносили много и богато. Серебряную и золотую посуду, деньги, свернутые трубочкой, красивое постельное и нательное белье, дорогую мебель.

В сторонке толкались Евдокия и Фейга, бросая время от времени взгляды на родственницу. Пан и пани Школьник стояли рядом с невесткой, благодарно пожимали руки дарившим, низко кланялись. Шелом стоял по другую сторону, тоже пожимал руки, но все его внимание было обращено на любимую жену. В общем шуме слышалось:

— Поздравляем, пани и пан Школьник!

— Шелом, следующим должен быть мальчик!

— Шейндля, ты после родов еще больше похорошела!

— Посмотрите, какая красивая пара! Они специально рождены друг для друга!

— А как назовут девочку?

— Конечно, еврейским именем! Сарочкой, например! Очень красивое имя — Сарочка!

— Говорят, Шейндля хочет назвать ее Еленой!

— О боже… Как будет бедная девочка жить с таким именем?!

В толпе присутствующих возник барон Лощинский. Он был без супруги и прямиком направился к Соне. Присутствующие с интересом расступились. В правой руке барон держал изящную коробочку, перевязанную ленточкой, левой рукой взял пальчики молодой мамы, поднес их к губам.

— Поздравляю вас, пани Шейндля! Вы стали еще восхитительнее! — Он передал девушке коробочку. — Надеюсь, это колье не померкнет на вашей изящной шее!

— Хочу посмотреть! — капризно потребовала Соня.

— Ваше слово — закон.

Барон неторопливо развязал ленточку, вынул из коробочки жемчужное колье, и присутствующие ахнули. Колье было невероятно красивое и дорогое, оно переливалось всеми цветами радуги. Пан Лощинский приложил его к шее девушки и отступил на шаг, давая возможность присутствующим полюбоваться. Чета Школьников без особого одобрения смотрела на подарок барона. Недовольно нахмурился Шелом. Соня передала ребенка дородной няньке и приподнялась в кресле.

— Панове! — обратилась она к собравшимся. — В вашем присутствии я хочу поблагодарить пана Лощинского за подарок, о котором я мечтала всю свою жизнь!

И поцеловала барона в щеку.

Дом Школьников блаженствовал в объятиях Морфея. Большие часы в углу гостиной пробили час ночи. Соня тихонько поднялась с постели, на цыпочках прошла к двери, ведущей в соседнюю спальню, и осторожно приоткрыла ее: муж спал на кровати, разбросав руки и громко храпя. Девушка натянула юбку, набросила на плечи кофту, сунула ноги в мягкие туфли, по ковровой лестнице спустилась на первый этаж. Неожиданно, видно заслышав шаги, из детской вышла сонная крупнотелая кормилица.

— Как девочка? — шепотом спросила Соня.

— Недавно покормила, спит. — Няня удивленно смотрела на хозяйку. — А вы куда, пани?

— Не спится. Подышу свежим воздухом, — ответила та и направилась к выходу.

Торопливыми шажками Соня обошла вокруг дома, через огород пробралась к калитке, выходящей к реке. Было темно, прохладно, влажно. Квакали лягушки, временами вскидывалась в речке крупная рыба.

От реки навстречу Соне двинулась высокая крупная фигура, это был пан Лощинский. Он с ходу обнял девушку, крепко прижал. Соня рассмеялась:

— Раздавишь.

— Любимая, ненаглядная, самая лучшая!

Девушка отстранилась.

— Я совсем ненадолго.

— Не отпущу тебя. Я схожу с ума, — еще сильнее прижал ее барон. — Ты моя… Моя!

Она опять рассмеялась.

— Не твоя. Мужняя! — чмокнула в щеку. — Мне пора. Не дай бог муж проснется!