Евдокия рассмеялась:

— Одно другому не помешает. Салон — отдельно, муж — отдельно.

* * *

Соня вышла за ворота и побрела знакомой дорогой к дому своей учительницы. Девочка остановилась возле продуктовой лавки, она наблюдала, как грузили в повозку вещи отъезжающей пани Елены, как нанятые люди торопливо и деловито выносили чемоданы, тюки и негромоздкую мебель. Как пани Елена ставила у повозки аккуратно упакованные коробки с самыми ценными и хрупкими предметами.

Соня стояла как завороженная, и по ее щеке медленно сползала слезинка.

* * *

Девушка не спеша брела по жаркой пыльной улице, провожала бессмысленным взглядом людей, лавки, проносящиеся повозки. Неожиданно Соня увидела что-то знакомое в фигуре ладно одетого мужчины, который с достоинством и спокойствием пересек улицу и вошел в винную лавку. Она узнала его — это был тот самый пан офицер из полиции, который избил ее отца до смерти. Соня напряглась и быстро вошла следом за офицером в лавку.

Тот стоял у длинной винной полки, выбирая подходящий напиток. Девушка подошла к нему вплотную и тоже принялась изучать бутылки со спиртным. Пан офицер с раздраженным недоумением взглянул на нагловатую девушку, отодвинулся на шаг. Соня выждала какое-то время и снова придвинулась к мужчине. Полицейский выбрал наконец нужное вино, достал из заднего кармана брюк бумажник, расплатился за покупку, сунул бумажник на прежнее место и повернулся, чтобы уйти. Девушка быстро и ловко протянула руку, запустила изящные пальчики в офицерский карман и снова уставилась на полки с бутылками.

Когда пан офицер ушел, Соня не спеша засунула бумажник под кофточку и тоже покинула винную лавку.

* * *

На следующий день повозка пана Школьника вкатилась во двор дома покойного Лейбы. Будущий свекор и будущий муж торжественно проследовали в гостиную.

Сын пана Школьника оказался тощим прыщеватым молодым человеком двадцати лет, неуверенным в себе и стеснительным. От зажатости Шелом методично щипал себя за худые ляжки, бросал короткие огненные взгляды на красивую Соню, смущенно слушал велеречивый монолог отца. Отец, напротив, был невероятной упитанности, он сидел в кресле расслабленно, по-домашнему, с удовольствием пил из блюдечка чай и с еще большим удовольствием держал речь перед молоденькой девушкой и принаряженной Евдокией.

— …Сын у меня единственный, он моя надежда и счастье. Для меня, пани Евдокия, теперь главная цель жизни — найти Шеломчику красивую и верную жену. Мы очень долго приглядывались к всевозможным девушкам и вот, похоже, пригляделись. Вы сами видите, мальчик у меня прелестный — стеснительный и нежный. Несмотря на то что ему уже двадцать, он до сих пор не имеет представления, откуда берутся дети! — Отец повернулся к сыну, ласково посмотрел на него. — Скажи, Изя, ты ведь действительно уверен, что деток находят в капусте?

— Нет, не всегда… — покраснел юноша. — Иногда их там почему-то не находят.

Фейга, до этого понуро стоявшая в дверном проеме, фыркнула. Мачеха сурово взглянула на нее, но, увидев, что пан Школьник громко рассмеялся, тоже хохотнула.

Соня молчала, внимательно и спокойно изучая прыщеватого жениха.

— Вы видите, какая чистота и наивность! — хлопнул толстыми ладонями Школьник-старший. — Надеюсь, ваша Сурочка столь же девственна и также считает, что мы все вышли из капусты?

Он развернулся к девушке, внимательно уставился на нее.

— Что скажешь, девочка?

— Вы, наверно, из капусты, а я уж точно из крапивы, — ответила Соня под общий хохот.

— Умница, прелестно ответила! — радовался отец жениха. — С такой женой мой Шелом точно не пропадет! — И повернулся к Евдокии: — Если вы не против, пани Евдокия, пусть наши детки поворкуют один на один.

— Пусть поворкуют, — согласилась мачеха. — Софочка, покажи кавалеру свою комнату!

* * *

Соня и Шелом молча стояли друг против друга. Юноша не знал, с чего начать разговор. Соня же, наоборот, ждала его инициативы, смотрела внимательно и насмешливо. Наконец девушка не выдержала, взяла его руку, посадила чуть ли не силой на стул. Сама устроилась напротив.

— Я тебе нравлюсь? — спросила она прямо.

Шелом нервно сглотнул и кивнул.

— Очень.

— Ты мне тоже, — соврала Соня. — Поэтому поступаем так: отец твой богатый?

— Конечно. У нас акции пяти шахт! — не без гордости сообщил юноша. — И еще несколько ювелирных лавок.

— Значит, буду жить у вас.

— Ты так решила?

— Я так решила. Терпеть не могу свою мачеху.

— А я своего папу люблю, — признался парень.

Соня строго посмотрела на него.

— Это плохо. Придется выбирать — между мной и папой.

— Почему?

— Одинаково любить двоих невозможно.

Шелом растерянно привстал.

— Я буду любить сразу двоих. И тебя, и…

Договорить он не успел. Соня приложила ладошку к его губам:

— Посмотрим. — Она тоже поднялась. — Ну что, говорим, что согласны?

— Да.

Они двинулись к двери, и Соня придержала Шелома.

— А ты очень ревнивый?

— Это как? — не понял тот.

— Будешь злиться, если я буду ходить, скажем, в гости к своей сестре?

— К сестре — не буду. А к другим… К другим — буду.

Соня рассмеялась, слегка потрепала его по щеке.

— Но тебе придется месяц потерпеть, ревнивец, пока мне стукнет шестнадцать!

* * *

Подвенечное платье, в котором Фейга уже не однажды выходила замуж, Соне было велико. Невеста стояла на стуле посреди гостиной, а вокруг нее колдовала Фейга, держа в руке иголку, а в зубах — булавки с цветными головками. Мачеха сидела за столом, традиционно попивала вино, наблюдая за процессом подгонки платья. Фейга рассказывала:

— Папочка купил мне это платье пять лет тому назад, когда выходила замуж за первого своего мужа Йосю Циммермана. Тогда оно было совершенно белое, почти прозрачное. Когда Йосик увидел меня в этаком наряде, он просто озверел и едва дотерпел до ночи! Боже, что он вытворял со мной, что выделывал! Хотя и второй муженек, Веня Кугельман, тоже не отличался особой нравственностью в постели. Знаете, что он придумал? Вы даже не можете себе представить, какие кульбиты он выделывал…

— Надеюсь, ты не станешь демонстрировать сейчас эти кульбиты? Девочка может этого не вынести, — попробовала остановить ее Евдокия.

Фейга рассмеялась:

— Ой, я вас умоляю, пани Евдокия! Эта девочка в скором времени выкрутит такие кульбиты, что дай бог нам с вами вынести это! — и шутливо ущипнула сестру за бок. — Или я не права, сестренка?