– И как прошел перелет? Шофер вас встретил?

– Все отлично, спасибо.

– Хорошо, хорошо. Значит, с Явой и Доном вы уже познакомились. Наверное, лучше провести вас по галерее и познакомить со всеми, кто сейчас на месте. Для начала. Вы уже успели осмотреть экспозицию?

Главный зал я действительно успела обвести взглядом. Вправо уходили еще два зала, но содержимое первого не вдохновило меня на дальнейший осмотр. Там висели четыре огромные пятнистые полотна, заляпанные на редкость мрачными красками. («Пятнистые» и «заляпанный» – не специальные термины искусствоведов. Просто как художник я привыкла ими пользоваться.) Если долго вглядываться в эти холсты, можно, наверное, выудить из глубины какой-нибудь банальный образ, подобно тому, как возникает объемное изображение на «волшебных картинках». Не доверяя проницательности зрителей, художница, некая Барбара Билдер, услужливо дала подсказку в виде названий. Так под полотном, напоминавшим нутро выгребной ямы, значилось «Три кипариса», и если скосить взгляд под определенным углом, можно было углядеть три растения в окружении какого-то месива, видом и цветом изрядно смахивающего на переполненную бочку разлагающихся человеческих испражнений. И все в таком же духе. Здесь явно требовался такт, и не моргнув глазом, я ответила:

– Немного. Но это очень тонкие вещи. Требуется время, чтобы их понять.

А художнице требуется фронтальная лоботомия. Но говорить об этом незачем.

Кэрол Бергман одобрительно закивала.

– Я с самого начала так и говорила. Не правда ли, Ява?

– О да, Кэрол!

– Барбара очень медленно продается. Но те коллекционеры, что купили ее картины, говорят, что чем дольше на них смотришь, тем лучше они выглядят.

Просто с возрастом портится зрение, подумала я.

– Давайте вместе пробежимся по галерее, – предложила Кэрол, увлекая меня через боковой проход в два смежных зала, которые казались маленькими лишь в сравнении с огромным главным.

Стены были выкрашены в белый цвет, под ногами серел простой бетон, стол Явы тоже представлял собой унылый кусок этого вещества.

– Это у нас первый этаж. Главный зал – одно из самых больших в Нью-Йорке выставочных помещений.

Кэрол обвела просторы властным жестом и морзянкой застучала каблуками к лестнице.

– Не правда ли, замечательно высокие у нас потолки?

Чтобы не отстать, приходилось очень быстро перебирать ногами, так что ответить я не могла при всем желании – дышала как загнанная лошадь. Мы прогрохотали по стальным ажурным ступеням и, проскочив узкий белый вестибюль, оказались еще в одном зале. Здесь так сверкало, что рука моя непроизвольно нырнула в карман за темными очками. Луч заходящего солнца, пробившийся сквозь полупрозрачные жалюзи на огромных окнах, полыхал на лакированном деревянном полу. Должно быть, его покрыли как минимум полудюймовым слоем лака. Хоть на коньках катайся. Если в этом и состоял смысл инсталляции, то я его сразу ухватила.

– Какой класс! – вскрикнула я, надеясь, что Кэрол не заметит восторга в моем голосе, которого явно недоставало, когда я расхваливала шедевры Барбары Билдер.

Она странно посмотрела на меня.

– Так блестит, – пояснила я неуверенно, сознавая, что меня подозревают в злоупотреблении галлюциногенами.

– Ну да. Мы недавно покрыли пол лаком, – мягко ответила Кэрол, словно успокаивая ребенка. – Так вот, это еще один большой зал. Думаю, одну вашу инсталляцию мы поместим внизу, а другую повесим здесь. Для ваших произведений нужно много места.

Наверху было гораздо приятнее, чем на бетонных просторах первого этажа. Из огромных окон в дальнем конце зала лился неяркий свет, окна были затянуты матовыми дымчато-серыми жалюзи. Лаковое сияние паркета чудесно сочеталось с этим жемчужным потоком – лучшего освещения для моих мобилей и не найти. По обе стороны окон высились две массивные колонны, выкрашенные в белый цвет – пережиток тех дней, когда помещение использовалось под склад, но созерцанию мобилей они не должны были помешать. Более того, колонны даже можно пустить в дело.

– Замечательно, – искренне сказала я.

Кэрол довольно улыбнулась.

– Хорошо, хорошо. А вот и Сюзанна.

За столом в уголке зала изваянием застыла дама. Завороженная красотой лакового пола, я не заметила ее сразу и сейчас растерянно уставилась на живую скульптуру. Должно быть, перелет все-таки сказался на моем самочувствии. Иначе чем объяснить, что я исхитрилась не заметить двухметровую блондинку с массивными прелестями, затянутыми в кричащие тряпки? Сюзанна словно перенеслась из того времени, когда мужчины называли женщин ее габаритов не иначе как «мадам» и посвистывали им вслед, сдвигая на затылок котелки. Мне и самой захотелось присвистнуть.

– Привет, – улыбнулась Сюзанна.

Да, она будет повнушительней Статуи Свободы. Впечатляющая, если не сказать пугающая особа.

– А это Кейт, – продолжала, между тем, Кэрол.

Я снова растерянно заморгала. Откуда ни возьмись вынырнул еще один персонаж и помахал мне пачкой бумаг. За необъятной спиной Сюзанны пряталась дверь, а за дверью – узкий и длинный кабинет с массивным копировальным аппаратом в центре и стеллажами слайдов и художественных журналов вдоль стен.

– Привет, – весело поздоровалась Кейт. – Рада с вами познакомиться.

Миллион тугих рыжих косичек плотным шлемом охватывал ее голову. Казалось, косички приросли к скальпу. Кейт вообще была вся в обтяжку. Ожерелье, впившееся в шею, полосатый свитерок, едва не трескающийся по швам, и ярко-алые штаны армейского покроя, сидевшие на ней так, что я побоялась представить, сколько они могут стоить.

– Мы так взволнованы вашей выставкой! – продолжала она. – Буйство молодых британских художников в Нью-Йорке!

– Ну, за буйства у нас отвечают Лекс с Робом, – возразила я. – Настоящие спецы по хаосу и анархии.

– Какой чудесный акцент, – сказала Сюзанна. Ее собственный выговор на исконно американский тоже не тянул – уж больно отчетливо в нем слышались голландско-французские отголоски. – Обожаю англичан! Они такие, такие…

– Рафинированные, – подсказала Кейт и послала мне широкую улыбку.

Эта девушка понравилась мне с первого взгляда. Выглядит, по крайней мере, нормальным человеком, особенно в сравнении с устрашающим арийским совершенством Сюзанны.

– Мне нравятся ваша прическа. Потрясающе.

Кейт машинально коснулась косичек.

– Только хлопот с ними не оберешься.

– Просто шик-блеск, просто писк-визг, – манерным фальцетом вдруг пропела Сюзанна.

Кейт прыснула от смеха, но тут же опомнилась.

– Простите. Присосалась эта дурацкая присказка. Услышали в каком-то дебильном фильме и теперь повторяем как заведенные.