За внезапной мягкостью ведуньи пряталась тревога, да переживания за ученицу свою. Неспокойно на душе ее нынче было. Чуяла беду надвигающуюся старушка Озара, да не знала, откуда ожидать ее и как Шурку свою уберечь.

* * *

Шура

* * *

Когда застолье шумное за общинным столом на сотню человек подошло к концу, я почувствовала, как Лукьян осторожно касается руки моей под столом.

На губах его заиграла согревающая душу улыбка, и, не раздумывая, я вышла за ним на улицу.

Луна висела низко в небе, отбрасывая мягкое сияние на заснеженные палисадники, когда шли мы мимо них рука об руку.

Чувствовала я, как нарастает предвкушение в груди моей трепетно, пока мы продвигались на окарину к старому сеновалу.

У входа заснеженного Лукьян зажег маленькие лампадки, которые свисали со стропил. Душистый запах сена смешивался с мягким мерцанием свечей, создавая чарующую атмосферу.

Мы устроились на мягком сене, прислонившись к тюкам, и смотрели в маленькое отверстие в крыше, где звезды рисовали наше совместное будущее.

Проговорили мы, небось, несколько часов, делясь своими надеждами и мечтами. Речи Лукьяна были прошептаны в мое ушко с такой нежностью, что, казалось, будто они ласкали сам воздух у моего лица, как колоски летнего посева.

Пока он говорил, кончики пальцев его выводили узоры на тыльной стороне руки моей, вызывая отклик трепетный по всему телу.

В разгар разговора взгляд парня стал более пристальным, смесью тоски отчего-то наполненным.

Не в силах сопротивляться боле, Лукьян наклонился и прижался губами своими к моим, распыляя меня до истомы в медленном поцелуе.

Поцелуй этот был нежным и сладким. Растаяла я в уютных объятиях мужских, чувствуя, как между нами расцветает любовь.

Но как бы сильно я ни желала его, понимала я, что дальше не можем мы зайти. Еще предстояло нам сыграть свадьбу летом, и поэтому, хранила я добродетель свою и невинность девичью в строгости, так ожидая дня заветного того всем сердцем и душой.

С тщательно скрываемым сожалением в глазах Лукьян понял мою робость и колебания.

С тихим вздохом он отстранился, заглянув мне в лицо.

— Выходи за меня, любовь моя, хоть завтра! Свяжем наши жизни вместе поскорее, ибо знаешь и ты, и я, что созданы мы друг для друга лишь!

Я не могла не улыбнуться и не рассмеяться его нетерпению ярому, догадываясь, почему торопится он так.

С нежностью беру его лицо в ладони свои, подыскивая слова нужные.

— Знаешь, любовь моя, сердце мое замирает каждый раз лишь от одно взгляда твоего, но давай не будем торопиться, Лукьян… У нас есть время, чтобы набраться мудрости побольше и обучиться ремеслу разному, прежде чем объединимся мы в единое целое и займёмся семьей нашей.

Глаза парня блеснули далеким пониманием, а лицо смягчилось от восхищения и глубокой привязанности.

Взял он руки мои и нежно прильнул к ним губами.

— Ты права, краса моя! Настоящая любовь терпелива, и будем мы дорожить каждым мгновением ее, ведая, что союз наш будет ещё крепче, ещё прекраснее, когда время придёт.

Мы оставались в объятиях друг друга, глядя на звезды, пока ночь медленно клонилась к рассвету.

Я укуталась в овчинный тулуп потеплее, улыбнувшись, ощущая мерное дыхание жениха на шее своей.

— Месяц мой ясный… Ты же не покинешь меня, когда солнышко взойдёт? — прошептала я и погрузилась в сладкую негу грёз.

Жертвоприношение

Утро началось с какофонии криков и суматохи, доносившихся с улицы. Мы с Лукьяном вскочили на ноги одновременно, не совсем понимая, что происходит.

Спустившись по лестнице, я оказалась в его бережных объятиях. Янтарные глаза парня по-заботливому засветились, и он нежно поцеловал меня в лоб.

Мы вышли на встречу студёному утру, Лукьян прикрывал меня краем своего полушубка от снежных потоков, пока пробирались мы через заметённую деревню к центру разгорающихся волнений.

Деревенские бабы горячо спорили, в их голосах звучали страх и смятение. Они громко восклицали, вещая о жуткой находке, сделанной на окраине леса ранним утром.

С часу того назад найдено было тело безжизненное, разодранное на части с жестокостью особую. Все вокруг кровью залито было.

Древляне единодушны были в том, что дело рук это вурдалаков окоянных, которые с хладнокровием редчайшим с несчастными в чаще заплутавшими расправились образом таким.

— Стой, бабы!! Не галдеть!

Толпа внезапно расступилась, и в нее ворвалась ведунья разгневанная.

Послышались перешёптывания недовольные. Некоторые обвиняли ее в том, что именно она не смогла защитить деревню своими защитными ритуалами.

— Загузасткам слова не давали! Цыц!!! — огрызнулась баба Озара с неимоверной яростью в глазах.

Но это не сработало и перешёптывания лишь усилились.

Тогда выступила в защиту бабушки я, заявив, что ее обряды защитные должны были сработать с полнолунием новым вновь, иначе не спасали бы они деревню от тьмы все эти лета.

Но тут выступила дочь старейшины деревни, Беляна, и заявила неожиданно, что видела меня на окраине деревни этой ночью, тем самым уличив меня.

Гнев и все подозрения древлян молниеносно переключились на меня.

Лукьян сразу заслонил меня от их взору, заявив о моей невиновности при всех, но признаться не решался, что ночь мы всю вместе провели. По обычаям местным, если бы известно стало, что девица незамужняя ночь наедине с молодцем провела, запятнало бы это честь девичью. Ой, запятнало!

Благодарность за то, что теперь он — зашита и опора моя, согревала меня, но деревенские по-прежнему враждебно взирали на меня и Озару.

Я сжала кулаки, с досадой наблюдая, как Беляна насмехается надо мной, от толпы удаляясь.

Вспыхнуло во мне непреодолимое желание погнаться за ней, но бабушка схватила меня за руку, удерживая на месте.

— Окстись! Не дури, Шурка!

Она шепотом предупредила меня, что никто в деревне мне уже не поверит, и лучше будет, коли буду я просто молчать.

Когда отошли мы от бушующей толпы, почувствовала я, как во мне разгорается чувство несправедливости колкое. Перешёптывания и осуждающие взгляды древлян казались невыносимыми, но любовь и поддержка Лукьяна и бабушки сдерживали дух мой от отчаяния полного.

Поклялась я правду раскрыть о чудовищном происшествии, чтобы очистить имя наставницы и восстановить справедливость.

* * *

— На заседание придёшь сегодня, скажешь, что Шурка всю ночь с тобой была, что суженная твоя теперь! Чтобы эти мордофили, кто на неё бочку покатил с обвинениями, лукошки свои завалили. — заговорщически пояснила ведьма, пристально наблюдая за кутерьмой древлян издалека.

Лукьян вздохнул, прикрыв глаза на мгновение, обдумывая план.

— А разве сама она уже не сказала люду, что не