–Повторрряю: я только слышал, что такое сррредство есть. А слышал от Ррректоррра, очень умного старррого ворррона, которррый лет тррриста прррожил пррри Универррситете.

–А далеко ли отсюда Университет? – с надеждой спросила Ива.

–День быстрррого полета. Нет, не смотррри на меня так! Даже не пррроси! Я слишком старрр для таких путешествий! – Вран даже закаркал вслух.

–Но… Что же делать? Мама, соседи… А вампир наверняка будет и дальше нападать на людей, пока всю деревню не перекусает.

–Повторрряю: я слишком старрр для таких путешествий. А вот мой внук Сполох вполне бы спррравился. Паррреннь быстррр и легок на крррыло. И память у него фоногрррафическая.

–А что значит «фонографическая»? – подумала Ива и испугалась праведного гнева раздражительного ворона.

Гордость за внука явно повысила настроение старого ворчуна, и он снисходительно пояснил вполне благодушным тоном:

–Фоногрррафическая память означает, что он в точности запоминает все, что услышит, слово в слово. И запомнит лет на сто. Или двести. Значит, так: завтррра на рррассвете Сполох летит в Универррситет, говорррит с Ррректоррром, отдыхает, а послезавтррра вылетает домой. Если погода будет лётная, уже послезавтррра ночью мы прррилетим к тебе с новостями.

–Вран, спасибо тебе огромное! И тебе, и твоему внуку! Даже не знаю, как вас благодарить…

–Ты дочь моих дрррузей Ивы и Леха. И борррьба с вампирррами – общее дело. Так что пшеничная каша будет очень кстати.

–Значит, буду ждать вас с горшком пшеничной каши, – улыбнулась девочка.

–Пррродеррржись два дня и две ночи! – захлопал крыльями и взлетел было, но обернулся на чужой голос:

–Лев! Лев! Голубчик! Пойдем гулять! Ты спишь? – тихо звала под окном Заряна.

–Пррриличные девушки должны по ночам дома спать, а не парррней под окнами зазывать! – проворчал Вран, – Сейчас я ее пррроучу!

Вран низко пронёсся над головой Заряны, и раздался её сдавленный крик:

–Ах ты, мерзкая птица! Всю голову мне загадила!

Заряна опрометью бросилась по направлению к своему дому, а Вран полетел к лесу, довольно каркая. Ива тихонько прокралась в избу, но в дверях столкнулась с отцом:

–Ты что полуночничаешь? Спать давно пора!

–Папа, я в хлев ходила – что-то скотина беспокоилась. И Дружок выл так, что всех соседских собак взбаламутил. Пока всех успокоила, и полночь близко, – говорить полуправду было мучительно стыдно. Ива помолчала, сомневаясь, и все-таки добавила:

–А потом Заряна под окна пришла. Льва нашего на прогулку звала. Вдруг закричала, что ей птица на голову нагадила, и убежала восвояси.

Отец тихо прыснул в кулак:

–И поделом ей! А вот нечего девке по ночам гулять и под окнами парня околачиваться. Всё, дочка, спать иди.

Ива спала тревожно, чутко реагируя на малейший шорох. Мать металась во сне, кашляла, тихонько постанывала от боли. Девочка приподнимала больной голову и подносила к ее растрескавшимся, пересохшим губам кружку с лекарственным чаем, укрывала потеплее одеялом. Две ранки от укуса на шее стали багровыми, кожа вокруг припухла и покраснела. Ива прикладывала к материнской шее бинт, смоченный в отваре из целебных трав. Снежана ненадолго успокаивалась, замолкала, и девочка могла подремать. Но вскоре опять раздавался глубокий, влажный кашель и все повторялось вновь. Неудивительно, что утром Ива чувствовала себя старым скрипучим пнем. Услышав ее шаги, Лев тоже проснулся. Брат потянулся, хрустнув косточками, и бодро засобирался на рыбалку.

–Что зеваешь, засоня? Сон не досмотрела? – подшутил брат, пытаясь ее развеселить.

–От засони и слышу! Смотри, спросонья хлеб с червями не перепутай! А то хлебом рыб угостишь, а червей сам съешь! – не осталась в долгу Ива.

–К моему приходу ставь котёл, кроши лук и морковку – уж я-то постараюсь побольше рыбы наловить!

–Удачной рыбалки!

Вместе с разгорающимся днём на Иву так и хлынули воспоминания о вчерашних событиях. Слишком много всего сразу произошло: правда о происхождении, знакомство с лесными зверями, разговоры с питомцами, страшная весть о вампирах и, как гром среди ясного неба, мамина колдовская хворь. Но некогда обо всём этом думать: дел много, времени мало. Вран сказал, надо продержаться два дня и две ночи. Вот и первая ночь прошла, первый день начался. Огонь весело затрещал в печи, кухня постепенно заполнилась ароматами хлеба, овсянки и лекарственного чая. У колодца Ива столкнулась с Лилией, но соседка не ответила на ее приветствие, испуганно вытаращила глаза, подхватила ведра и убежала прочь удивительно резво для своего почтенного возраста. Девочку удивило и встревожило странное поведение соседки, но долго размышлять об этом было некогда.

В хлеву ее встретил радостный гомон:

–Здравствуй, Ивушка, здравствуй, голубушка! Как моя хозяюшка? Сейчас ей молочка дам, вкусного, жирного – сплошные сливочки!

–Иииива, мемеменя дои, жиииво!

–Неееет, мемеменя!

–Доброе утро! Ваша хозяйка всю ночь плохо спала, так что не шумите. Вот вам душистое сено, свежая вода. Подкрепитесь!

–Мнеее! Мнеее! Побооольше! – Манька заплясала, наклоняя голову.

–Нееет, мнеее побооольше! – Санька с готовностью боднула боевую подругу.

–Манька, Санька, тихо! Хозяйку разбудите! – одернула разбушевавшихся коз Ива.

–Кушай сено, Чернушка! Кушай, доченька! Ты уже большая, тебе пора больше сена есть, – уговаривала телочку Буренка, – Ну, Ивушка, пора доить!

Корова и козы не зря обещали дать побольше молока – постарались на славу! Мать Ивы всегда подкармливала их летом перед выгоном на пастбище, чтобы лучше доились, и Иве наказала так делать. Заслышав наигрыш пастушеского рожка, Ива отперла хлев и отправила весело мычащую и блеющую компанию в стадо. Манька и Санька сразу же объединились против козы мельника Белянки и забодали её с двух сторон, вынудив обратиться в бегство. Бурёнка ласково журила негодниц, призывая к порядку. Прислушиваясь к удаляющимся голосам, Ива зашла в птичник.

–Доброе утро! – обратилась она к курам и гусям.

Разноголосый птичий хор ее оглушил. Вскоре Ива смогла различать отдельные слова.

–Да-да! – отозвались куры. – Еда? Еда? Сюда, сюда!

–Где-где еда? Дай! Дай! – закричали гуси.

– Сюда, сюда, – попросила наседка, боясь оставить насиженные яйца.

–Туда, туда! – замахали крыльями куры. – там, там, яйки, яйки!

Стараясь не прислушиваться к птичьему гомону, Ива быстро насыпала зерна в кормушку, налила свежую воду в поилку, накормила и напоила наседку, собрала в маленькую плетеную корзинку еще теплые яйца, отогнала гуся, собиравшегося её ущипнуть.

–Гадость! Гадость! – заявил забияка, – где-где каша?