Франция же наоборот закрыла границу с Испанией, а итальянские подлодки топили советские корабли с оружием для республиканцев. В итоге к концу 1938 г. сложилась ситуация, о которой Д. Ибарури писала: «Соотношение вооружений республиканцев к франкистам по самолетам 1:15, по артиллерии 1:30, по танкам 1:35, по пулеметам 1:15. В то время как слабо вооруженные республиканские солдаты, истекая кровью, сдерживали натиск вооруженного до зубов врага, во Франции лежали закупленные испанским республиканским правительством пулеметы, орудия, самолеты, которые французские власти не разрешали перевезти в республиканскую Испанию».[9]Впрочем и до этого, как вспоминал позже адмирал Н. Кузнецов: «Транспортировка военных грузов по территории Франции требовала наших значительных усилий, а нередко и «жирной смазки» чиновников железных дорог».

За всю войну стороны поставили сравнимое количество оружия. Следует учитывать, что кроме СССР оружие республиканцам поставляла Мексика, частные лица и компании из Америки, Англии и других стран.[10]

Поставки вооружения в Испанию (имеющиеся данные)

* Поставки советского оружия оплачивались за счет золотого запаса Испании. 510 т испанского золота прибыло в Одессу 5 ноября 1936 г. Т. Хью утверждает, что СССР воспользовался испанским золотом в своих целях. Однако, когда этот запас к концу 1938 г. был исчерпан, СССР продолжил поставки в счет кредита в 85 млн. долл., который он предоставил республиканцам.

** Бронемашин.

Проблема на этот раз была в другом, не в оружии, а в уровне профессионализма в его использовании. На помощь Франко Гитлер и Муссолини бросили регулярную армию. Германия — легион Кондор -50 тыс. солдат, Италия -150 тыс. солдат. Против них в интербригадах сражалось примерно 40 тыс. добровольцев 35 национальностей, большей частью не имевших профессиональной военной подготовки. Как пишет Т. Хью, скоро «идеалы добровольческой армии вступили в болезненное столкновение с потребностями войны… Жестокий режим был чужд идеализму, и у молодых англосаксонских и скандинавских романтиков вызывал отвращение. К этому они не были готовы». Исключение составляли, пожалуй, только советские военспецы, но их количество не превышало 3,5 тыс. человек. Костяк республиканской армии составляла прежняя милиция. Мятеж же Франко опирался на регулярную испанскую армию. Отмечая этот факт Ф. Конде говорил Франко в 1938 г.: «Если бы не регулярные войска, я очень сомневаюсь, были бы вы сейчас на этом месте».

Тем временем Франция передала франкистам на 7,5 млн. ф. ст. золота республиканцев, хранившегося в банках Франции, оружие интернированной во Франции республиканской каталонской армии, и т. д. в обмен на заверения франкистского министра иностранных дел Хорданы, что иностранные державы будут не допущены во внутренние дела Испании. 9 февраля 1939 г. английский крейсер «Девоншир» поддержал франкистский десант на остров Менорка, а 27 февраля Англия и Франция разорвали дипломатические отношения с Республикой и признали Франко. Причину объясняла газета «1л ЯериЪИдие»: «Признавая Франко, мы получаем право надеяться на то, что в более или менее короткий срок он попытается уйти из-под влияния своих прежних союзников. Не признавая его, мы определенно имели бы его против нас».

Папа римский по случаю, победы Франко послал ему свое приветствие: «Обращая наши сердца к Богу, мы приносим искреннюю благодарность Вашему сиятельству за победу католической Испании». 1 апреля Франко признали США. Единственной из великих держав, не признавшей Франко была Советская Россия.

После окончания войны Франко развязал жестокий террор против республиканцев. В тюрьмы было брошено до 2 млн. человек, более ста тысяч убито. В ответ на обвинения в отсутствии реакции на этот террор со стороны английского правительства, первым признавшего Франко 9 марта 1939 г., Галифакс заявил в палате лордов, что ни одна страна, кроме Испании, не может судить, виновен ли хоть один испанец в преступлениях или нет. Кроме этого британская помощь в эвакуации республиканцев, по словам министра иностранных дел, осложнила примирение с победителями.

Официально признавая Франко, Чемберлен не известил об этом даже палату общин. И не случайно против признания выступили лейбористы и либералы. Эттли: «В этом поступке мы видим откровенное предательство демократии, завершение двух с половиной лет лицемерной политики невмешательства, которая на самом деле потворствовала агрессии. И это всего лишь один шаг по пути, на котором правительство его величества не просто продавало, а предавало постоянные интересы своей страны. Оно ничего не делало, чтобы восстановить мир или прекратить войну, а заявляло всему миру, что тот, кто не будет применять силу, всегда будет удостоен дружбы британского правительства».

Голландский посланник был потрясен случившимся: «Возможно, в нашей жизни уже не будет счастливых дней. Все лишились рассудка. Англичане за последние три года совершили величайшие ошибки в своей истории!» Посланник продолжал: «Мы все убеждены, что Германия в подходящий для себя момент намерена аннексировать нашу страну, а также Швейцарию и другие страны, где в Средние века германские народы жили или оставили свое потомство… Если ваша страна (США), Англия, Франция и Россия не будут действовать совместно, чтобы сохранить мир, новая мировая война станет неизбежной».

Осенью 1938 г. появилась статья В. Гальянова «Международная обстановка второй империалистической войны». Под этим псевдонимом скрывался заместитель наркома иностранных дел СССР В. Потемкин. Статья отражала внешнеполитическую доктрину Советского Союза, которая исходила из того, что Вторая мировая война уже началась. В том же году офицер германского ВМФ Г. Клотц начинал написанную по горячим следам книгу «Уроки гражданской войны в Испании» словами: «На испанской территории идут первые бои новой европейской войны, которая без всякого объявления идет уже полным ходом». А в 1939 г. выходит книга начальника отдела боевой подготовки Красной Армии С. Любарского «Некоторые оперативно-тактические выводы из опыта войны в Испании». Начиналась книга фразой: «Боевые действия на испанском участке второй империалистической войны закончились».

5 октября 1937 г. Рузвельт произнес так называемую «карантинную речь», означавшую начало отхода от официального изоляционизма: «К сожалению, эпидемия беззакония распространяется. Отметьте это себе хорошенько! Когда начинается эпидемия заразной болезни, общество решает объединиться и установить карантин больных, чтобы предохранить себя от болезни». А. Шубин в связи с этим отмечает: «Вроде бы в речи говорилось об изоляции от войны («изоляционизм»), но с применением силы. А чтобы устанавливать карантины, Америка должна была выйти за пределы Американского континента».