«— Итак, он «сомлел». Ну и что? Может, устал?

— Может. Но тем не менее вопрос остается — почему?

— Да мало ли почему! Вспомнил Елену, задумался о смысле жизни… Любил ее, жалел…

— А может, ему что-то известно? Что, например? Ладно, посмотрим. Номер два — потрясающе интересный толстый человек, человек-колокольчик, наполненный собственным звоном. Кто-то очень неглупый когда-то написал: «Все время болтаю, чтобы не сказать лишнего!» Так и старик Добродеев — болтает, но не выбалтывает, не говорит ничего, чего не хотел бы сказать. Имидж рубахи-парня (сравнение не совсем, правда, подходит к вылощенному, прекрасно одетому г-ну Добродееву), сплетника, врунишки, балабола, всеобщего друга-приятеля. Со всеми знаком. Обо всех все знает. Завидует «старику» Ситникову. Умеет, между прочим, бросить камешек в чужой огород: кому надо, поймет, кому не надо — не поймет. Круглые глаза, честное лицо: «А что, я ничего такого не сказал!» Видимо, не пользуется успехом у женщин. Еще один повод, чтобы завидовать «старику» Ситникову.

— Надо бы с ним встретиться еще раз… Да?

— Да. А теперь хочешь послушать об Александре Павловиче?

— Давай!

— Ну, слушай. Сильный. Самоуверенный. Производит впечатление искреннего человека. Прекрасно держится, хотя ему не позавидуешь.

— Произвел впечатление?

— Произвел.

— Он тебе понравился?

— Да, пожалуй.

— Как ты думаешь, он убийца? Отвечай, только без всяких там «пока еще рано делать выводы», «я еще ничего о нем не знаю». Ты уже знаешь достаточно, чтобы составить впечатление о человеке. Говорят, первое впечатление — самое верное. Не забывай, что он самый вероятный кандидат в убийцы!

— Согласна. Если бы он захотел убить, то убил бы. Я бы не хотела быть его врагом! Правда, не вижу мотива.

— Да мало ли… Может, она узнала что-нибудь о нем — криминальные связи, там, ну, не знаю…

— Елена? Глупенькая, прекрасная Елена? Женщина-ребенок? Даже если бы она и узнала что-то… ну и что? Дальше-то что? А ничего! Ты думаешь, она стала бы его шантажировать?

— Зависит от того, что она узнала!

— Стоп, стоп, стоп! Какая-то мысль мелькнула… Глупенькая, вечная школьница, младшая сестричка… Все трое отозвались о ней примерно так. А на меня она не произвела впечатления глупышки, нет-нет, вовсе нет. Она знала, чего хотела. Может, мужчина и женщина по-разному судят о женщинах? Мужчины снисходительны, часто принимают за чистую монету притворство, ибо сами же и поощряют это притворство, а женщина видит другую женщину совсем иначе — в ярком и беспощадном свете. И еще что-то такое сказал Александр, сейчас, сейчас… вот! Вспомнила! Она изменилась, повеселела и стала заговаривать об устройстве на работу…»

Около двух Екатерина наконец уснула.

Знакомая комната со стеклянной стеной. Стена раздвинута. За стеной — небесная голубизна, солнечный свет и белые облачка вдали. Парусом вздымается тонкая прозрачная ткань. Екатерина подходит ближе, ей хочется подставить лицо солнцу… Но вместо солнечного тепла вдруг чувствует, как потянуло холодком… Небо уже не голубое, а как бы лиловое, темнеет на глазах и в какой-то момент начинает закручиваться спиралью, принимая очертания громадной морской раковины. Кажется, некая сила втягивает его в гигантскую космическую воронку. Раковина, медленно вращаясь вокруг своей оси, опрокидывается, и в ее раструбе появляется нечто черно-глянцевитое, неспокойное, живое и опасное, готовое излиться наружу…

Екатерина бросается к балкону, намереваясь закрыть дверь… прозрачная ткань облепляет ее лицо и забивает дыхание… она начинает задыхаться… Внезапно она осознает, что некто, женщина или птица, а может, женщина-птица, в темной одежде помогает ей. Громадные крылья, со свистом рассекая воздух, бьются в стекло и стены. Вместе им удается справиться с дверью и захлопнуть ее. Раковина, медленно кружась, удаляется и исчезает. На полу балкона разлита некая черная субстанция, над которой явственно просматривается легкий колеблющийся парок… Руки Екатерины и таинственной незнакомки-птицы соприкасаются, и, к ужасу Екатерины, ее рука свободно проходит сквозь руку этого существа… Она пытается рассмотреть лицо незнакомки, но лица нет! На месте его — бесформенные, жуткие лоскуты плоти, обнажающие кости черепа… И полупрозрачные руки со сложенными умоляюще ладонями тянутся к ней, Екатерине… Девушка пытается закричать, но вместо крика из горла вырывается хрипение…

Ей, видимо, все-таки удалось закричать, правда, наяву. Она очнулась от собственного крика, с трудом вырываясь из ночного кошмара в реальность, подавляя сотрясавшую ее тело крупную дрожь… Дышалось трудно, с какими-то всхлипами в груди… Протянув руку, Екатерина включила ночник. Села в кровати, обхватив себя руками, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, испытывая невыразимое облегчение от того, что это был лишь сон… Неяркий мягкий овал света лежал на кровати и маленьком коврике на полу. Привычная обстановка действовала успокаивающе, и она стала постепенно возвращаться к действительности.

Минут через десять, замерзнув и придя в себя окончательно, Екатерина поднялась с постели, сбросила влажную от пота ночную рубашку. Желание принять душ, почувствовать на себе горячие струи воды захлестнуло ее…

Газовая колонка загудела ровно и мощно, чуть присвистывая. Как всегда, ночью напор газа был сильнее, чем днем. Она вошла в ванную и замерла перед зеркалом, внимательно рассматривая невысокую, хорошо сложенную молодую женщину — живот почти плоский, талия, правда, могла бы быть тоньше… неплохо бы также сбросить пару-другую лишних килограммов. Правда, сейчас это уже не кажется столь важным, как в студенческие годы, когда в моде были различные диеты — фруктовые, овощные, водяные. Как-то раз, пытаясь похудеть, Екатерина отказалась от ужинов. И выдержала два или даже три месяца, несмотря на бурные протесты мамы. И похудела, помнится. Большие серые глаза, кажущиеся еще больше на бледном, слегка перепуганном лице. Обыкновенный славянский нос, рот крупноват, пожалуй… Лицо, на котором легко читается все, что в данный момент переживает его хозяйка. Темные, рыжевато-каштановые, недлинные волосы. Прямые и негустые. «Это — я, — думает Екатерина, — не могу сказать, что очень себе нравлюсь, но в общем ничего…» Девичье отчаяние по поводу отсутствия осиной талии, вьющихся белокурых волос, крошечной ножки и небесно-синих глаз сейчас казалось трогательным и смешным.

«Тебе тридцать один год, что немало, но вместо того чтобы найти себе мужа и рожать детей, ты затеяла опасные игры. Вот уже и кошмары снятся! “Смотри, Катерина”», — повторила она бабушкины слова и рассмеялась. Потом долго стояла под струями воды, такими горячими, что дух захватывало, испытывая острое физическое наслаждение…

Назойливый неприятный писк будильника выхватил из сна. Не хотелось ни вставать, ни думать, ни тем более предпринимать что-либо. Голова была тяжелой, тело вялым.