Родители пытались ее уговорить: профессия учителя, действительно, была стабильной, востребованной и в какой-то степени даже модной.

Однако свободолюбивая и строптивая дочь не хотела «педагогическую перспективу» даже обсуждать.

Она ведь с детства обожала математику, любовь к которой пронесла через всю жизнь. Значит, быть ей инженером.

– Но это не женская профессия! – возражали родители. – Придется поступать в Техническую школу для мальчиков!

Марию Монтессори это не смущало: если она делала выбор, то человечеству – в лице родителей или окружающих – оставалось только смиряться.

Она была рождена победительницей и не умела отступать. Да и не хотела этого делать.

Волюнтатерапия

С одной стороны, всю жизнь мы что-нибудь выбираем. Каждый день. Во что одеться? Что съесть на завтрак? Как провести свободное время? С кем из коллег общаться, а с кем – нет? Какое кино посмотреть, книгу прочесть?

Идешь сквозь день, как сквозь частокол разнообразных предпочтений.

Однако, если вдуматься: важнейший в жизни выбор тот, который решает, как этой самой жизни дальше идти, – приходится делать не так уж часто. Забавно, но сколько бы человеку не было лет, оглянувшись назад, он непременно поймет: когда в жизни возникла та развилка, когда он выбрал верный (или неверный) поворот.

Мария Монтессори выбрала профессию инженера, но им впоследствии не стала. Отказалась быть педагогом, однако мировую славу принесла ей именно эта профессия.

Так что, в начале жизни она совершила неправильный выбор?

Я бы так никогда не сказал.

Наша героиня выбирала не профессию. Она решала: действовать так, как ей хочется, или поступать по желанию других.

В Германии жила удивительная женщина, один из величайших психологов ХХ века, Карен Хорни. С нашей героиней ее связывает еще и то обстоятельство, что Хорни была первой женщиной в Германии, которая получила медицинское образование, а Монтессори – первой получила его в Италии.

Так вот, в одной из своих работ Хорни пишет: «“Надо” фактически разрушительны по самой своей природе:…они надевают на человека смирительную рубашку и лишают внутренней свободы. ‹…› Цель “надо”, как и цель любой тирании, – в истреблении индивидуальности»[21].

Для многих из нас взгляд непривычный: мы привыкли к тому, что «надо» возвышающе, а «хочу» – то, что вполне можно и не замечать. «Надо» благородно, а все эти «хотелки»… Стоит ли на них и внимание-то обращать?

Когда я работал над своей системой – психофилософией, которая призвана помогать людям оказывать первую психологическую помощь друг другу; когда беседовал с большим количеством людей – и теми, кто мучается своими психологическими проблемами, и теми, кто сумел их решить, – я понял: на людей невероятно действует нечто, что я назвал словом «волюнтатерапия».

Происходит оно от латинского voluntas, что в переводе означает «желание».

Если говорить совсем просто, то волюнтатерапия работает следующим образом. Когда человек действует сообразно собственным желаниям, то его психика нормализуется как бы сама по себе, мир представляется светлым и прекрасным. Когда против своих желаний – психика начинает страдать, окружающий мир темнеет, и в конце концов все это иногда даже приводит к депрессии.

Можно много рассуждать о том, что такое подлинное желание, чем оно отличается от «прихоти» и все ли свои желания надо слушать. Но подобные рассуждения не входят в задачи данной книги. Подробнее об этом желающие могут прочесть в моих книгах, посвященных психофилософии[22].

Заметим лишь, что мы говорим о желаниях, определяющих человеческую жизнь, то есть тех, что диктуют главный выбор человека: призвания; людей, находящихся рядом; ценностей; веры…

«Надо», о котором пишет Хорни, это ведь всегда чье-то указание, чей-то приказ, а значит, – несомненная несвобода. А тому, кто ощущает собственную несвободу, очень трудно быть счастливым.

Общество как бы говорило Монтессори:

– Надо заниматься тем, чем принято заниматься приличной женщине. Например, быть педагогом.

А она не хотела, – кем надо. Хотела, – кем хотела.

Она выбрала не столько профессию, сколько право и возможность идти своей собственной дорогой.

Когда, чуть позже, она начнет создавать свою систему обучения сначала умственно отсталых, а потом обычных детей, – именно желания ребенка, его стремления будут лежать в основе педагогического общения с ним.

«С биологической точки зрения свободу в воспитании ребенка в первые годы его жизни надо понимать как создание условий, наиболее благоприятствующих развитию его личности (курсив мой. – А. М.)»[23].

Внимательно прочитали? Личность развивается только в том ребенке, который ощущает себя свободным.

С точки зрения психофилософии свобода – это возможность реализовывать свои желания.

По Монтессори получается, что волюнтатерапия, то есть развитие себя с точки зрения реализации собственных стремлений, – это есть природное качество человека.

И она пойдет педагогической дорогой не тогда, когда ей укажут этот путь, а когда поймет, что сама очень хочет по нему идти.

Свобода – как необходимый вызов

Слушать желания ребенка, давать ему полную свободу в отношении строительства собственной личности – по тем временам (да, честно говоря, и по нынешним) – это вызов очень серьезный. Думаю, что, если бы у Монтессори не было личного опыта свободной жизни в детстве, не существовало бы абсолютной материнской поддержки и почти абсолютной отцовской – она могла бы и не прийти к выводам о необходимости свободного воспитания.

Ведь это словосочетание «свободное воспитание» и тогда, и сейчас вызывало и вызывает множество вопросов и даже недоумений.

Возьмем, например, еще одного величайшего психолога ХХ века Эрика Берна. Вот как он понимал воспитание. «Воспитание детей – это преимущественно обучение их тому, в какие игры следует им играть… Школьный возраст – это период, который определяет, какие игры из домашнего репертуара станут у человека любимыми и сохранятся на всю жизнь, а от каких он откажется»[24].

Как говорится, почувствуйте разницу: быть собой или играть в те игры, которые придумали до тебя и для тебя.

Позиция Берна – это позиция тех многочисленных психологов и педагогов, которые:

а) убеждены в абсолютной зависимости детей от взрослых;

б) столь же твердо уверены, что взрослые должны передать свои взгляды, свои принципы, свою жизнь, наконец, своим детям;

в) не сомневаются, что дети просто обязаны этот подарок с благодарностью принять.

Однако вот что интересно. Берн считал: в социальные игры чаще всего начинают играть те, кто потерял душевное равновесие, и чем более встревожен человек, тем активнее стремится он не к тому, чтобы стать собой, но к тому, чтобы надеть подходящую, защищающую его маску.

Понимаете, что получается?

Встревоженные взрослые начинают настаивать на том, чтобы обучать детей социальным играм, тем самым делая свое потомство встревоженным и нервным. И этот замкнутый круг не прерывается.

Мария Монтессори ни раз