этот шаман? Судя по щиту — многое. И, хочешь или нет, придётся продолжать светскую беседу.

— Это ловушка времени. Внутри двора оно идёт в тысячи раз быстрей, чем снаружи. Заклинание привязано к Сэрге. И вас просто не услышат снаружи. Точнее, услышат, когда тут всё уже будет кончено.

Фабий впечатлился. Остановить время — да такого не смогли бы и Арсин Бэрах с ас-Пайором вместе, не то, что нынешние колдуны! Итак, что мы имеем с гуся? Никто не придёт на помощь, и против них четверых — шестеро. Из них один — шаман, который сильнее всех вместе взятых известных ему Владеющих, да ещё его ученик, тоже не бездарь немочная, поди. Лихорадочно думая, что делать в этой жопе, он попутно, на втором слое мыслей уцепился за незнакомое слово, и спросил у Садикова

— Что есть Сэрге? Эти перья с говном и палками на воротах да заборе?

— И они тоже, но якорем всему служит столб в центре.

Забрезжила мысль. Пока она разгоралась, он снова задал вопрос. Всё же доверять Садикову до конца не стоило. А какой вот, например, смысл тому правду говорить? Может, он как раз и пытается их в блудняк ввести, запутать и так победить дотла и насмерть?

— Почему рассказал?

Криво ухмыльнувшись раненым лицом, гнутый ответил:

— Думаешь, что под молотки вас подвести хочу? Так мне это не больше, чем вам нужно, нас они следующими положат. Всех. И не просто положат, а запытают мучительски.

Тут Фабий с наслаждением и щекоткой ярости в животе оторвался на удобном и, главное, близком громоотводе для своего гнева:

— Вот ты же, сука такая, пришлый? Так какого лысого ты с этой швалью спутался и против своих хвост задрал, а, перевёртыш ты гнилой?

Вопросы были, что называется, риторическими, и Фабий вовсе не ждал на них ответа. Он просто накручивал-наяривал себя перед боем, которого уже явно было не избежать, да ещё и при самом мерзком раскладе сил. Обер-ефрейтор давно уже за собой знал, что, если вот так себя завести, то лично ему воюется потом лучше, он даже действует быстрее и почти не делает ошибок, зато сразу замечает ошибки противника. Тем больше было его удивление, когда Садиков начал отвечать хриплым, скрипучим голосом. И отвечать так и такое, что Игорь и думать забыл о том, что себя надо взвинтить и взбесить перед стычкой. Да и о самой стычке, пожалуй, тоже, не то, чтобы забыл, но...

— А куда мне деваться? Кто про Лолку знает, тот и меня в кулаке держит. А они со словом от того, кто знает, пришли. Но мы их только кормили, да кров предоставили. Мы ж ни сном, ни духом, что тут город хотели захватить. А как бунт начался, они и исчезли, кроме одного, который их барахло стерёг. Ну, и нас заодно.

Я же не знал даже, что они к Гагику пошли… Пока они на его машине назад не приехали. Но сначала харазцы их всех, ну, соседей то есть, просто в погреб загнали, а сами по форту долбили. Там сынок их вождя был, так он удаль свою хотел показать. Ну, и показал, ага. До полного издыхания.

Они и из-за этого ещё больше и взъярились. Шаман у них умный, их всех к рукам прибрал. И, как ероплан взлетел, он своим сразу сказал, что уходить надо из города. Но не верхами по дорогам, а порталом. Только шаман ведь не силой повелевает, а с духами камлает. Да вот с местными духами стихий он не смог говорить, не то, что приказать им. Чужие они тут. Так что ему оставались лишь духи родичей, погибших тут. А чтобы духам сил хватило, их надо напитать. Жертвоприношениями, и чем те будут мучительней, а жертв — больше, тем сильнее будут духи родичей. Так что и нас они тоже приговорили, как только решили мучительством духов кормить. Я чуть с ума не сошёл, всё думал, как же спасти своих? Только харазцы не успели, ни нас порешить, ни уйти. Вы начали раньше, и порталы перекрыли. Пришлось тогда шаману всю силу в ловушку пустить. И теперь им только вас и нас захватить и запытать, чтобы снова духов накормить и вырваться.

Фабий горестно вздохнул:

— И каким вот хером в горбину тебя сюда затолкало? Сидел бы ты себе в Астрахани, так, может, мы тогда и не сидели бы мы тогда в этой яме!

— А что в Астрахани… Не мог сидеть я в ней. Мне великий повелитель приказал перебраться сюда.

— Что ещё за великий повелитель? — спросил Фабий у гнутого.

— Как что, как кто? — удивился тот. — Тот, кто знает всё, и о Лолке, и о мне. Ашмаи. Он приказал, я переехал.

— И кто такой этот Ашмаи?

— Лич. Ашмаи — это лич. Это такой сильный лич, что даже если он поручил бы мне вырвать своё сердце и при этом спеть оду радости, я бы это сделал и никогда бы не спрашивал, зачем.

— Обо всех сильных личах кто-то и что-то знает. Никто не слышал о личе Ашмаи. Снова задам вопрос. Кто такой Ашмаи? Откуда? Как его настоящее имя? Как ты стал его рабом? — спросил Фабий.

— Имя… Кто же открывает своим рабам, даже, наверное, и не рабам, а инструментам, свои настоящие имена, если в этом нет нужды? — вопросом на вопрос ответил Садиков, — Он прислал ко мне вампира. И я не смог отказаться. Тогда уже стало ясно, что Лола, — и он кивнул на вдруг зашевелившийся розовый кокон, — босорка. Она в первый раз осознала себя, но мы с матерью это заметили. И не знали, что делать. Ведь доча же. А она уже гуляла по ночам, выпуская из себя собаку. И та приходила в крови, и сливалась потом с нашей малышкой. А та, проснувшись, ничего не помнила. В ханстве с босорками и их домашними разговор короткий, петля и костёр. Но она попалась не ДБО, а вампиру, который служил, и служит ныне Ашмаи. И тот пришёл к нам. Не сам, по приказу повелителя. И сказал, что спасёт нашу малышку, и обучит её тому, как себя контролировать. Вампиры выше босорок у нежити. А лич выше вампира. Вампиры выполняют его волю, а Лола, я и вся семья — их.

— И как лич тебе приказывал?