политеизма, обнаруживающие более или менее четкие следы прототеизма. Можно ли сомневаться, что эти системы ближе изначальной индоевропейской религии, чем политеистические системы, развившиеся под несомненным идеологическим влиянием стран «плодородного полумесяца»? Случалось, как у хетитов, что это восточное политеистическое влияние полностью подчиняло высшую форму индоевропейской религии так, что название *diĕus сохранилось только как название бога, šiu(ni) и дня šiuat[99]. Ж. Дюмезиль был увлечен средиземноморско-восточными системами и не обратил внимания на этимологические данные, касающиеся неразвитых систем, которые унаследовали индоевропейскую традицию в намного более архаичном виде.

Самым серьезным аргументом, который смог привести Дюмезиль в подтверждение тезиса об индоевропейском политеизме, было раннее появление политеизма у германцев, народа, жившего относительно далеко от средиземноморской зоны, что указывает на унаследование ими религиозной системы непосредственно с индоевропейской прародины. Однако анализ данных Тацита, считающегося самым ранним свидетелем германского политеизма, ведет, как мне кажется, к иному выводу об изначальной религии германцев, что ранее я уже попытался показать[100]. Прежде всего следует принять во внимание свидетельство Цезаря, который за 150 лет до Тацита описал религию германцев, перечислив, правда, только те ее элементы, которые отличали ее от религии галлов, уже — под средиземноморским влиянием — политеистической. Цезарь заметил существенное различие между двумя религиями: германцы имеют только видимых богов, от которых получают явную помощь, а именно солнце, Вулкана (=огонь) и луну, о других же богах даже не слышали[101]. Иначе говоря, Цезарь утверждал, что у германцев отсутствуют антропоморфные божества, то есть политеистическая система, но зато есть культ небесных тел и огня, то есть одушевленных объектов природы. Бросается в глаза сходство с описанием Геродотом религии персов, на что обращал внимание О. Шрадер[102], при этом не следует приписывать Цезарю литературного заимствования — перенесения на германскую почву этнографического литературного шаблона[103]. Противоречит такому взгляду и характер самого произведения, возникшего на основе собственных наблюдений Цезаря, а также данных, собранных на местности, и официальная задача описания, долженствующего доказать более низкий уровень германской культуры того времени по сравнению с галльской, и тот факт, что Цезарь сам был в Германии и имел возможность собирать данные о культуре населяющих ее народов — зачем же ему было обращаться к некомпетентной в германском вопросе литературе или же судить о германцах на основании сравнительных данных, если он имел о них непосредственные данные. Поэтому можно согласиться со Шрадером, что сходство сообщения Геродота о религии персов и Цезаря о религии германцев имеет объективные основания[104]. Однако сходство обоих описаний отнюдь не полное. В частности, Цезарь не упомянул о почитании небосвода, хотя соответствующий культ не был чужд германцам (см. далее). Сообщение Цезаря, таким образом, никоим образом не исчерпывающе, хотя в определенных рамках не расходится с действительностью. Он наглядно доказывает, что германцы в конце 1 века до н. э. не знали политеизма. В то же время в сообщении Тацита нашли отражение политеистические верования германцев.

Высшие формы культа германцев того времени обнаруживают два вида почитаемых объектов. Одни — это, без сомнения, собственно германские, известные Тациту наверняка на основании информации от короля семнонов Масиоса, который в 92 году был в Риме вместе с пророчицей по имени Ганна. Именно Масиос должен быть источником сведения о главном семнонском божестве, имени которого Тацит не привел, однако подчеркнул его господствующую роль всеобщего повелителя: regnator omnium deus (Германия, гл. 39). В соответствии с преобладающим среди исследователей мнением, это был бог неба *Tiwaz (Ziu, Zio, ст. норд. Тyr), имевший уже антропоморфные черты[105]. Вторым божеством была богиня Нерта, почитаемая северными соседями семнонов и являющаяся персонификацией земли-матери. Тацит упомянул также сына земли Туистона, отцом которого следовало бы признать Тиваза (хотя Тацит не говорил об этом). Туистон считался прародителем германцев; очевидно, германцы помнили о космогонической легенде, лежащей в основе культа неба. Германия Тацита позволяет сделать вывод: германцам был знаком прототеизм, и у них обозначились зачатки «космогонического» политеизма (Тиваз-Нертус-Туистон), возникшего, по-видимому, под римским влиянием. Это не был, однако, подлинный развитый политеизм. Как собственно германский квалифицировал Тацит лугийский культ двух братьев Алков («Кастор и Поллукс»), почитаемых в Силезии, однако он был наверняка кельтского происхождения по причине проникновения на эти земли кельтов. Объекты культа второго типа у германцев Тацит наделяет именами римских Меркурия, Марса, Геракла, а также египетской Изиды. Принято считать, что эти имена возникли в качестве римской интерпретации определенных германских божеств, с чем, однако, трудно согласиться. Ведь в способе трактовки Тацитом обеих этих культовых групп отчетливо заметно различие. Говоря о римской группе — в отличие от собственно германской — он не приводит никаких связей с германской средой, культ Изиды признает заимствованным (peregrinum sacrum), хотя ничего конкретного не может сказать о его происхождении; говорит о пребывании Геркулеса в Германии, что естественно должно объяснить присутствие там его культа. Генезис восприятия культа Меркурия и Марса не требует объяснения, поскольку функции этих богов указывали на торговые и военные отношения Рима с Германией. Заимствованные божества со временем были соотнесены германцами с определенными отечественными верованиями и именами. Таким образом римский Меркурий превратился в германского Бодана, бывшего демона, повелителя мертвых (подобную функцию, помимо прочих, исполнял и Меркурий, отсюда и это отождествление), Марс, соперничающий у германцев с Меркурием за культовое первенство, — в Тиваза, Геркулес — по-видимому, в Доннара, в то время как культ Изиды исчез. Таким образом, у германцев, как и у других индоевропейских народов, живших вдали от «плодородного полумесяца» и средиземноморской области, мы можем наблюдать сохранение изначальной индоевропейской религиозной традиции, а также заимствованные извне зачатки политеизма, на проникновение которых повлияли контакты с областями развитого политеизма, столь оживленные у германцев.

Те народы, которые не установили с этими регионами близких контактов, были, естественно, обречены на длительное сохранение традиции, как в сфере идеологии, так и общественного устройства. Яркий пример в этом плане представляют балты, остававшиеся вплоть до периода христианизации на этапе прототеизма (с антропоморфным божеством неба, что свидетельствовало о явном прогрессе по сравнению с индоевропейской эпохой). Их верования описал Петр Дусбург (1326), утверждавший в сообщении о прусах, что они не знали бога, а потому почитали его творения: солнце, луну, звезды, гром, птиц, четвероногих зверей, в том числе и жаб[106]. Схожесть с сообщением Геродота о персах и Цезаря о германцах заставляет серьезно трактовать свидетельство Дусбурга, несмотря на его тенденциозность и игнорирование таких элементов полидоксии, как культ умерших и демонов, а также культа бога неба, который был известен прусам под именем Курхе, а литовцам —