– Я думала, ты уже уехал, – отрезала она, хотя при виде его ее сердце затрепетало.

– Ты не была такой ворчливой, когда проводила ночи в моей постели. Хочешь, я тебя взбодрю?

– Единственное, что может меня взбодрить, – твое исчезновение.

– На это можешь даже не надеяться, – ухмыльнулся Рейф. – Хочешь кофе?

Иден проигнорировала его вопрос.

– Итак, я должна знать, когда ты уезжаешь и когда прибудет твой исполнительный директор с семьей. Желательно, чтобы меня заранее предупреждали о визитах, хотя, очевидно, ты не считаешь это необходимым.

– Вчера вечером я звонил тебе несколько раз, – холодно сказал Рейф, – но, должно быть, ты была занята или куда-то выходила.

Ее раздражал его тон. Какое право он имеет осведомляться о каждом ее шаге?

– Я ужинала с Невом, – заявила она. – Мы поздно вернулись.

– Ты развлекала его здесь? Это не очень разумный поступок, cara. Больше так не делай.

– Извини, но какое право ты имеешь запрещать мне общаться с друзьями? Я не развлекала Нева в том смысле, в каком ты подумал. Я просто угостила его чашкой кофе. При сложившихся обстоятельствах это звучит нелепо, но я хотела отблагодарить его за то, что он предоставил мне возможность жить в Дауэр-Хаусе.

– Я просто хотел убедиться, что ты не испытывала искушения отблагодарить его более щедро, – вкрадчиво произнес Рейф, и она пришла в ярость.

– Я буду делать то, что захочу, а ты можешь убираться к черту, – заявила Иден, уперев руки в бока.

– Только не в моем доме, cara mia.

Он был самым самоуверенным, самым дерзким из всех мужчин, которых она когда-либо знала. Иден захотелось по-детски затопать ногами.

– Хорошо, я увольняюсь. Завтра заберу отсюда свои вещи, и тебе придется искать другую экономку.

– Ты подписала договор.

– Который аннулируют в суде, – с вызовом бросила она.

Рейф небрежно пожал плечами.

– Возможно. Тогда поползут слухи, что твоему другу Монктону нельзя доверять подбор персонала, а это отрицательно скажется на его бизнесе.

– Я тебя ненавижу. – Ее запас колкостей иссяк. – Ты привык добиваться своего, не так ли?

– Да, я привык побеждать, и тебе давно пора это понять, cara. – Сложив газету и убрав ее в портфель, Рейф пристально посмотрел на нее. – Бруно должен приехать в четверг. Он в курсе, что днем ты работаешь в газете, но ему не требуется круглосуточная обслуга. Тем не менее я считаю, что тебе следует раньше вставать и более прилично одеваться.

Иден глубоко вдохнула и досчитала до десяти, пока он ее разглядывал. Она проспала и в спешке натянула первое, что попалось под руку. На ней были полинявшие джинсы, забрызганные краской, и футболка, севшая при стирке и плотно облегающая тело. Когда Рейф уставился на ее грудь, она пожалела, что не надела бюстгальтер.

– Тебе холодно, cara? – насмешливо спросил он. Покраснев, Иден сложила руки на груди, чтобы прикрыть выступающие соски. Хуже всего то, что сам Рейф был безукоризненно одет. В отлично скроенном костюме и шелковой рубашке с галстуком он, скорее, походил на главу международной компании, чем на гонщика. Впрочем, сейчас, когда его отец был нездоров, ему приходилось выполнять обе функции.

– Давай договоримся. Я поднимусь к себе и надену что-нибудь более приличное, а ты… ты просто уйдешь!

Его смех преследовал ее до самой двери спальни, которую она захлопнула с большим удовольствием.

Когда Иден снова спустилась вниз, там никого не было, и она обрадовалась. Нужно забыть Рейфа и думать о будущем. Поставив чемодан в холле, она застонала, вспомнив, что оставила окно спальни открытым. Хотя она не собиралась оставаться здесь, ей не хотелось, чтобы дом ограбили.

Запирая застекленную дверь гостиной, ведущую на террасу, Иден краем глаза заметила какое-то движение в саду. Рейф стоял у пруда, сложив руки на груди. Он показался ей таким же самоуверенным и высокомерным, как всегда, пока она не пригляделась внимательнее.

Он постарел, подумала она с болью в сердце. В конце концов, прошло уже четыре года, а профессия гонщика требовала от человека много физических и моральных усилий. Иден помнила, как Рейф собирался перед каждой гонкой. В молодости его отец Фабрицио был блестящим инженером. Женитьба на дочери богатого производителя машин дала ему возможность создавать эксклюзивные автомобили, которые стали одним из главных товаров, экспортируемых из Италии. Компания динамично развивалась, но, когда Рейф за рулем болида, разработанного его отцом, завоевал свой первый чемпионский титул, автомобили «сантини» стали ставить в один ряде такими мировыми лидерами, как «феррари» и «рено». Казалось, престиж и процветание «Сантини корпорэйшн» и целой страны зависели от этого молодого человека. Рейф стал национальным героем, но цена звания была слишком высока, а мысль о поражении недопустима.

Когда однажды Рейф признался ей, что на вершине очень одиноко, Иден оглядела толпу гостей, пришедших отпраздновать его победу, и рассмеялась. В то время ей казалось, что он шутит. Какое одиночество, когда все восхищались им, стремились хоть чуточку побыть рядом с Сантини? Глядя на него сейчас, Иден вдруг поняла это, и ей стало стыдно, потому что она ничем не отличалась от многочисленных поклонников, жаждущих урвать свою долю его внимания.

Вдруг Рейф поднял голову и поймал ее взгляд, но вместо того, чтобы смущенно отвернуться, Иден смотрела на него, потрясенная печалью, таившейся в глубине черных глаз. Но ресницы опустились, и это выражение исчезло. Она подошла к нему.

– С чего ты взяла, что я собираюсь жениться на Валентине? – тихо спросил он, и Иден перевела взгляд на клумбу с маргаритками.

– Мне сказал Джанни.

– Джанни? – Рейф не пытался скрыть своего потрясения. – Я тебе не верю.

– Но это правда, – настаивала она. – В тот вечер, когда ты увидел нас у бассейна, между нами ничего не было. Джанни просто рассказывал мне о давней договоренности, существующей между семьями Сантини и де Доменичи, и о том, что ты решил жениться на Валентине, чтобы доставить удовольствие Фабрицио.

– Но я не марионетка, – яростно отрезал Рейф, – а на дворе уже двадцать первый век. Такие браки вышли из моды несколько столетий назад.

– Ты хочешь сказать, что никогда не говорил об этом с Фабрицио?

– Говорил, – пожав плечами, признался он. – Отцу действительно понравилось бы, если бы я женился на Валентине, но он знал, что этого не случится.

– Однако Джанни убедил меня в обратном! – отчаянно воскликнула она. Рейф впервые согласился выслушать ее, но презрение и недоверие в его глазах мешали ей говорить. – Он объяснил, что твое решение сделать наши отношения достоянием общественности было уловкой. Ты знал, что о нашем разрыве напишут на первых страницах газет, а это будет приятно Валентине и ее семье. Но если ты думал, что я останусь твоей любовницей после вашей женитьбы, то ты плохо меня знал.