Лич, сияя, вновь обратился к ней:

– Правда?

– Джордж, конечно, считает именно так, но, боюсь, отсутствие Пауэра его разочаровало.

– Почему тебе вздумалось говорить такие вещи? – Джордж попытался говорить с той же ленивой скукой, какая звучала в голосе сестры.

Несколько мгновений она разглядывала свои ногти.

– Я полагаю, ты надеялся на несколько партий в пикет.

Джордж удивленно моргнул. Черт возьми, откуда ей знать о таких вещах?

– Вы играете в карты, мисс Аппертон?

– Разумеется, нет, – вмешался Джордж, прежде чем Генриетта успела открыть рот. – Во всяком случае, не на крупные суммы.

Сестра взглянула на него так, что Джордж понял – добра не жди, Генриетта заставит его расплатиться за непрошеное вмешательство и за то, что он представил ей Лича. За все сразу.

– Мой брат, безусловно, прав. – Генриетта взяла Лича под руку. – Я не играю, но я с удовольствием поучилась бы у опытного игрока.

– Я с восторгом окажу вам эту услугу, – расплылся в улыбке Лич, своим видом напоминая ребенка в кондитерской лавке. – Просто с восторгом.

Джордж шагнул вперед и окинул Лича взглядом, типичным для настороженного старшего брата. В ранние годы он достаточно насмотрелся на поклонников сестры, так что опыт у него был.

– Мне кажется, такие навыки лучше приобретать в семье.

– Глупости, Джордж. Я сказала, что хочу поучиться у кого-нибудь, кто разбирается в этих вещах.

Черт возьми, расплата получается за все сразу, да еще и с процентами.

– Послушай, с чего ты решила, что я не разбираюсь?

Секунду Генриетта молчала, потом спросила:

– Когда ты выигрывал в последний раз?

– Отличный выпад, мисс Аппертон! – воскликнул Лич и улыбнулся так широко, что Джорджу захотелось разбить ему нос, чтобы кровавая юшка слегка повредила этот безупречно повязанный галстук. И он непременно это сделает, если Лич допустит какие-нибудь неприличные поползновения в отношении Генриетты. Не то чтобы Хенни могла это позволить. Она достаточно умна и насквозь видит таких светских бездельников. Но, черт возьми, она улыбается этому идиоту, а щеки ее пытают! Как она может так поступать после их разговора?

Да будь он проклят, если позволит сестре выйти замуж за этого разодетого клоуна! Черт возьми, наверняка этот тип даже способен хвалить музыкальные таланты сестры.

– Разве матушка не просила тебя присмотреть за Кэтрин? Следить за ее знакомствами? Ну и все такое… – пробормотал Джордж.

– О, я уверена, мама предпочитает, чтобы этим занимался ты. – Генриетта даже не посмотрела на брата, так была занята Личем.

Лич. Что за имя! Разве захочешь передавать его по наследству? Этому типу следовало заняться торговлей или, что еще лучше, стать доктором.

– Послушай…

Посторонний звук не позволил Джорджу закончить. Кто-то прочистил горло. Он обернулся. Возле клумбы стоял лакей. Бедняга ходил кругами по всему дому, пока не нашел свою цель.

– Мистер Аппертон, только что доставили депешу на ваше имя. Видимо, дело срочное.

Джордж с тревогой рассматривал сложенный листок на подносе лакея. С виду ничего срочного. Тоненький листок, и все. Порыв ветра мог бы унести его в любую минуту. Джордж искренне пожелал этого. Тогда он с легким сердцем вернулся бы к своим делам – следить, чтобы сестра не принимала предложений всяких идиотов с чудовищными именами. Можно было бы беспечно игнорировать зловещие новости, доставленные этим невинным листком бумаги. А Джордж нутром чувствовал, что новости зловещие. Множество так называемых джентльменов именно в таких посланиях требуют оплаты векселей.

Джордж шагнул к слуге. Тот стоял с каменным лицом. Ну разумеется. Эта бесстрастность еще больше напугала Джорджа. Если бы вести были добрые, лакей позволил бы себе слегка улыбнуться или хотя бы разжать челюсти.

Всем своим видом изображая равнодушие, Джордж взял листок с подноса и медленно его развернул. Какая разница, что в нем написано? Да и нет у него никаких причин опасаться письма.

О да, разумеется, это вексель. И сумма немаленькая. Неужели он действительно задолжал Барнаби Хоскинсу пять сотен гиней? Должно быть, Джордж основательно напился в ту ночь, потому что сейчас абсолютно не помнил этого случая. Однако он, безусловно, узнал ясную как день подпись старого негодяя – черным по белому. Потом его взгляд опустился ниже, на вторую подпись, и Джордж почувствовал приступ острой дурноты.

Как только он разобрал незнакомые каракули, они сложились в знакомое имя – Роджер Паджетт.

Роджер Паджетт! Звероподобный братец Люси. Черт его подери совсем! Как он сумел отыскать Джорджа в этой кентской глухомани? И при чем тут Хоскинс?

Жеребец Джорджа рвался вперед, очевидно, пытаясь нагнать своих товарищей. Джордж натянул вожжи и перенес вес на седло, но проклятый конь задрал голову и стал бить копытами землю. Рэвелстоук заверил его, что конь послушен как ягненок, но опыт утренней прогулки доказал, что его хозяин лгун каких мало. А может, сам жеребец был мастером мистификаций. В любом случае именно он, а не Джордж, командовал положением.

Джордж, прищурившись, посмотрел вперед. Ветви деревьев смыкались над головой. Их листья уже тронуло желтизной. Остальные участники прогулки скрылись из виду. Пусть наслаждаются обществом друг друга и полезными упражнениями. Даже сестра оставила его наедине с судьбой или по крайней мере с размышлениями. Плохо то, что Джордж будет отсутствовать, если джентльмены решат устроить гонки, тогда он не сможет поставить на победителя.

– Стой, бездельник. – Джордж сильнее натянул поводья и отклонился назад. Жеребец резко остановился. Джордж полной грудью вдохнул смешанный с солью прохладный воздух последних дней лета. – Так-то лучше. А теперь постой спокойно, чтобы человек мог подумать.

Но шум моря вызвал в памяти события вчерашнего дня и картину укромного пляжа за грядой высоких холмов.

Нет, не сейчас. Джордж тряхнул головой. Ему надо понять, что на уме у этого проклятого Паджетта и как выбраться из такой переделки.

Это легкое движение головы Джорджа как будто послужило сигналом для лошади. Жеребец фыркнул и попятился. Мир съехал вбок. На мгновение Джордж почувствовал невесомость, а потом рухнул всем своим весом на землю. Неблагодарный жеребец развернулся и поскакал к конюшням. Земля дрожала от стука его копыт.

Джордж с усилием втянул в себя воздух. Тело отозвалось острой болью.

– Мерзкая тварь! Гнусный стервец!

Непонятно вообще, как он позволил Рэвелстоуку убедить себя сесть верхом на этого зверя. Лучше бы подольше поспал. Но тогда ему пришлось бы за завтраком без конца сдерживать матримониальные усилия своей матушки. Однако сейчас, сидя посреди скаковой дорожки с резкой болью в копчике и впивающимися в зад острыми камнями, Джордж решил, что общество матушки было все же предпочтительнее.