Офицер добродушно улыбнулся.

– Вы невиданный хитрец господин приор.

– Отчего же?

– Подобный вопрос уместен в двух случаях.

– Да-да.

– …Либо вы хотите избавиться от моего общества, что маловероятно.

Оба закивали головами.

– …либо хотите, что-то выведать.

Спутники вновь остановились, и прелат с улыбкой и восхищением уставился на лейтенанта.

– Господин, де Вард, я вас боюсь. Нет, нет, определенно боюсь. От вас невозможно ничего скрыть! Ну, разве это позволительно?

Они зашагали по темной улице. Вечер выдался тихий и лунный, располагавший к неспешной прогулке и задушевному разговору.

– А, что касается молодости, вы мне явно льстите. Кому как не нам с вами, ведь мы почти ровесники, знать, что молодость давно позади. Мы достигли того возраста.

Приор прервал лейтенанта.

– Ах, бросьте, граф, какие наши годы? Всё чепуха. И запомните, это не человек достигает возраста, а возраст настигает человека. Не дайте себя настигнуть врасплох.

Они тихо, почти беззвучно, рассмеялись и продолжили шествие.

– Так о чем же вы хотите узнать, милейший господин Буаробер? Я знаю вас как друга Его Преосвященства и постараюсь ответить откровенно на все ваши вопросы.

Граф, из-под широкой полы шляпы, хитро прищурив глаза, скользнул взглядом по простодушному лицу приора, борющемуся с близорукостью и пытающемуся пронзить мглу, скрывающую от его взора черные булыжники мостовой.

– Я, любезный лейтенант, вознамерился написать канцону. Но для лёгкости сочинения, всенепременно потребно вдохновение, это очевидно и неоспоримо. И вот, таким образом, я уже более недели гуляю под ночным небом, а так же посещаю всяческие вздорные сборища, проку от которых, признаться, не больше чем от отсыревшего пороха. И, что же я замечаю в течение этой недели с небольшим?

– Что же?»

– Я замечаю, что многие из встречающихся, мне по ночам, как на подбор из службы кардинала. Ну, а ещё, вдобавок к сказанному, я намедни закончил сочинять рондо…

Лейтенант, догадавшись, к чему клонит Буаробер, наигранно удивился.

– …во время написания которого так же нуждался в наитие, а значит не меньше времени провел на ночных улицах.

Приор и граф вновь остановились, красноречиво переглянулись и зашагали дальше.

– Но вот, что удивительно, месье де Вард, ранее никого из этих милых господ я не встречал. Ну, разве от случая к случаю. Вас это не наводит не на какую мысль?

– Меня нет, а вас?

– А, я, с уверенностью готов утверждать, что вы, и ваши люди, кого-то ищите. Не так ли?

– Любезнейший, господин Буаробер, ваши ночные прогулки небезопасны. А ещё вы должны знать, что чрезмерное любопытство, Господь прощает исключительно женщинам. Мужчинам же за него приходиться платить кровью. Помните об этом. А, что касается ваших наблюдений, то вы правы, мы ждём одного сеньора.

– Сеньора? Он, что испанец?

– Более ничего не могу вам сообщить касательно этого дела. Да мы, кажется уже и пришли. Вот ваш дом.

Прелат поднял голову, как будто желая удостовериться в подлинности слов графа.

– Да, действительно. Ну, что ж, лейтенант, был несказанно рад повидаться с вами. Спасибо за доставленное удовольствие и охрану. Не подозревал, что вы такой прекрасный собеседник.

– Всегда к вашим услугам.

Они раскланялись, и приор ещё долго стоял возле двери собственного дома, о чем-то размышляя, глядя в след растворившемуся во мраке лейтенанту.

1 Бургундский отель – первый стационарный театр в Париже.

2 демере – щеголь, стремящийся нравиться дамам.

3 фебусы – изысканные остроты, причудливая игра слов, часто галантного содержания.

4 (прим. авт.) – Французская академия была основана 2 января 1635 года, кардиналом Ришелье.

5 скороход – слуга, следующий впереди экипажа или портшеза очищая путь, от прохожих, на узких улицах, или освещающий дорогу в ночи.

6 паланкин – тоже, что портшез.

7 (лат.) – пусть будет как есть, или не будет вовсе.

ГЛАВА 7 «Сент-Антуанские ворота, квартира и слуга»

ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ.

В тот же день, вечер которого мы с вами провели в «Бургундском отеле», произошли ещё некоторые, весьма важные события, о которых мы, до того как вернутся к господину Буароберу, расскажем в нескольких последующих главах.

Итак: мессир д’Артаньян въехал в Париж через Сент-Антуанские ворота. Спрыгнув на землю со своего полузагнанного мерина, он поднял голову, придерживая рукой берет, с трепетным восторгом взирая на мрачные и величественные стены Бастилии1. Тут же, на площади, возле ворот, за три экю2 он продал своего коня. Барышник, с которым сторговался гасконец, намекнул молодому человеку, что на такую неслыханную цену он согласился, только из-за того, что прельстился необычной желторыжей мастью мерина. Беседуя с лошадиным барышником, сделавшим д’Артаньяну «чрезвычайную услугу», гасконец услышал за спиной оклик.

– Эй, братец, да ты никак из Гаскони?!

Шевалье обернулся и увидел перед собой человека, одетого в форму королевских гвардейцев, стоявшего возле пегой кобылы, хозяин которой уговаривал военного на цену неслыханную для десятилетней клячи. Отмахнувшись от навязчивого провансальца, что со смешным акцентом тараторил на гасконском наречии, незнакомец обратился к д,Артаньяну.

– Слышу, слышу родной беарнский говорок.

Д’Артаньян сперва насторожился, но, рассмотрев улыбающееся, добродушное лицо внезапно появившегося гвардейца, успокоился и простодушно ответил:

– Да сударь, я только сейчас прибыл из Гаскони.

– Ну, что ж, значит мы с вами земляки. Давайте знакомиться. Моё имя Лориньяк, я из Муара, служу в роте гвардейцев Его Величества, которой командует господин Дезессар, зять господина де Тревиля.

– Господина де Тревиля?!

– Да, де Тревиля, капитана королевских мушкетеров.

Этими словами гвардеец окончательно расположил к себе земляка. Юноша улыбнулся.

– Моё имя д’Артаньян и я хочу всенепременно стать мушкетером Его Величества, с этим и направляюсь к господину де Тревилю.

Лориньяк вздохнув, многозначительно произнес:

– Это не так-то просто, мой дорогой д’Артаньян. Не так-то просто. Я уже шесть лет служу в гвардии короля и знаю, что почем.

– Но у меня есть рекомендательное письмо к господину де Тревилю!»