Скрип. Шуршание. Так и хочется сказать Вейцеру, чтобы не вертелся, но я молчу. Он заговорил сам:

– Не спится.

Мелочь какая! Некоторые с ума сходят, а ему всего лишь не спится! Крепкая же у парня психика!

– Тогда дежурь. Начнёшь засыпать – разбудишь.

– Ладно.

Понятливый у меня попутчик! Ни разу не пожалела, что пошла с ним. И веселее, и виноград добывается легче. Я перебралась на освободившийся диван и моментально ухнула в колодец сна.

Следующий день прошёл на удивление спокойно. Мне удавалось выстраивать маршрут через давно перезагрузившиеся и оттого необитаемые кластеры. Пару раз прятались от беспилотников, один раз набрели на черноту, которую мы были вынуждены обходить, потому что Вейцер не смог сделать по мёртвой зоне и трёх шагов, потерял всякую ориентацию в пространстве и упал. Пришлось его вытаскивать. Мы убили ещё трёх бегунов, и виноградин у нас стало ровно десять, раздобыли для Вейцера второй бинокль. О топоре я не говорю – им разжились ещё вчера. Один раз попали на перезагрузку кластера, но он оказался лесным и, следовательно, бесполезным.

Я рассказывала об Улье и в глубине души не переставала удивляться своим знаниям, особенно тому факту, что помню обо всём на свете, но не о себе. Я боялась, что у меня появятся новые провалы в памяти. К счастью, ничего подобного не происходило, и память мне больше не изменяла. Всё случившееся после моего пробуждения в черноте вспоминалось чётко и ясно, словно было минуту назад. Вейцеру о своей амнезии я не говорила: незачем.

Вторую свою аномалию я тоже скрывала. Живец мне по-прежнему не требовался, но это ещё большая тайна, чем моя амнезия. Забрав у Вейцера термос, я отвинтила крышку и притворилась, что пью. На самом деле не сделала ни глотка. Едва пойло попало на губы, меня замутило. С трудом удержалась от гримасы отвращения. Живун, похоже, мне не только не нужен, но и вреден. Отдав термос, я вытерла губы и на миг прикрыла глаза, восстанавливая дыхание. А стоит ли мне вообще с такими данными соваться в стаб? Ладно, не к спеху.

Меня беспокоило совсем иное. К концу дня самочувствие начало ухудшаться. Участился пульс, появился звон в ушах. К утру, думаю, голова разболится. Знакомые симптомы. Такие у Вейцера были, когда мы познакомились. Ему, как и любому нормальному иммунному, хватило нескольких глотков живуна. Увы, не мой случай. Организму явно требовалось совсем иное лечение, а у меня не было ни малейшего представления о том, как себе помочь. Если в кратчайшие сроки что-нибудь не придумаю, то непременно загнусь.

– Никта, о чём ты задумалась? – спросил Вейцер. Мы как раз устраивались на ночлег.

– О том, куда идти завтра.

Мелкие кластеры попадались всё реже, их сменили более крупные. Ландшафты тоже изменились. Лесов и дачных поселений всё меньше, а фрагментов городов всё больше. Твари и люди будут попадаться чаще. Опасностей тоже станет в разы больше.

– Разве мы идём не в местный город?

– В город, – согласилась я.

– И как он называется? Что из себя представляет? – Вейцер, похоже, заподозрил неладное.

Я пожала плечами:

– Понятия не имею.

– Что?!

Пришлось вздохнуть и признаться:

– Я понятия не имею, где найти хоть какое-нибудь поселение. Я только предполагаю, что где-то там, – я неопределённо махнула рукой, – они есть.

Я демонстративно зевнула, повернулась на бок и сделала вид, что уснула, а уже через минуту действительно спала. Проснулась ни с того ни с сего посреди ночи, посмотрела на дежурящего Вейцера, и мне вдруг подумалось, что я не прочь им перекусить. Иммунный должен быть очень вкусным.

Я таращилась на Вейцера, старалась ничем не выдать, что я проснулась. В ушах пульсировала кровь, во рту скапливалась слюна, а инстинкт хищника подсказывал, что нападение должно быть внезапным и стремительным. В идеале нужно свалить Вейцера одним ударом, не дать ему опомниться и грызть самое беззащитное место – шею. Я облизнула губы и приготовилась к прыжку. Разум ещё сопротивлялся, я понимала, что происходит что-то неправильное, пыталась обуздать голод, но с каждой секундой этическая сторона каннибализма занимала меня всё меньше, а тёплое и сочное мясо манило всё больше. Сдерживаться стало невыносимо. В конце концов, кто мне Вейцер? Всего лишь парень, которому я дала имя и билет в новую жизнь, можно сказать, крестник, почти что семья. Я подобралась и напала.

Ладони соскользнули по ткани футболки, я потеряла упор, навалилась всем телом, промазав мимо шеи. Я почувствовала, как напрягаются его мышцы, а в следующий миг Вейцер сбросил меня на землю. Я ударилась спиной, и это меня слегка отрезвило.

– Никта, ты что творишь?! С ума сошла?! – Вейцер выставил вперёд ладонь, словно это могло остановить меня.

Наивный, рука тоже съедобная. Я хотела кинуться на него снова, но вместо этого выгнулась от боли. В мозг словно воткнули десяток раскалённых игл. Я застонала. Голод пропал, как не бывало, а острую боль сменила тупая ноющая. Стало легче.

– Никта?

Вейцер присел рядом. Я поймала его напряжённый взгляд, вяло махнула рукой и, с трудом справившись с голосом, ответила:

– В порядке.

Парню явно требовались объяснения, и я прикрыла глаза. Минутной паузы, пока я якобы восстанавливаю дыхание, хватит, чтобы придумать правдоподобную ложь: не говорить же, что собиралась устроить кровавый перекус в стиле заражённых.

– Каждый новичок получает от Улья так называемый дар, особую сверхъестественную способность. Телекинез, пирокинез – вариантов масса. Нередко активация дара происходит в стрессовой ситуации, когда организм мобилизует все имеющиеся ресурсы, – сказала я чистую правду и добавила: – Я хотела тебя спровоцировать.

Вряд ли парень, когда-нибудь узнает об истиной подоплёке сегодняшнего казуса.

Вейцер витиевато выругался. Я не вслушивалась в то, что он там говорит. Уловила, что моя методика ему категорически не понравилась и что он скорее поседеет, чем откроет у себя неожиданный талант. Его ругань действовала, как хорошая колыбельная, и я начала уплывать. Вецер замолчал на полуслове и взволнованно спросил:

– Никта, тебе плохо?

– Нормально. – Мне пришлось открыть глаза.

– Но я же вижу. Тебя как будто чернота изнутри грызёт. Ты голодная.

Я резко села:

– Вейцер, что?

Он смутился.

– Извини. Померещилось. – Выдавать подробности ему явно не хотелось, но, поскольку я продолжала вопросительно смотреть на него, Вейцер сдался: – Когда я тебя скинул со спины, мне показалось, что в тебе разрастается что-то чёрное, похожее на спрута. Я в тот момент как-то неадекватно воспринимал действительность. Я протянул руку и мысленно спрута прихлопнул. А теперь мне кажется, что у тебя голова болит.