Парк аттракционов остался далеко позади, Князь уверенно вёл нас по улицам мимо домов с разбитыми стёклами, раскуроченных автомобилей, куч мусора, всевозможных обломков. С остова скамейки на дорогу спрыгнул непуганый воробей, чирикнул и улетел.

– А вот и наша гостиница, – объявил Князь, указывая на четырехэтажное здание, которое давно потеряло не только стёкла и двери, но и вывеску.

– Оно не рухнет? – спросил Вейцер.

– Не должно.

В холле, как и на улице, лежали груды мусора, осколков; ковёр давно превратился в тряпку, а на покрытой толстым слоем пыли стойке администратора каким-то чудом уцелела ваза. Мы поднялись на второй этаж. Повсюду всё те же грязь и разруха.

Князь толкнул одну из дверей и первым вошёл в номер:

– Ночуем здесь. Номера смежные, есть второй выход в коридор, рядом с окном – пожарная лестница. Вейцер, специально для тебя: водопровода нет, канализации нет, по любым делам топай в комнаты подальше от этих. Ужинаем – и спать, дежурим по очереди. Никта, накрывай поляну.

Вообще-то в кухарки я не нанималась, ну, да пусть. Я огляделась. Мебель сохранилась на удивление неплохо. Я сходила в соседний номер, выбрала не самую трухлявую наволочку, хотела вытереть стол, но в результате только размазала грязь кривыми кругами. Бросила наволочку вместо скатерти и выгрузила на неё консервы.

– Князь, завтра нам желательно пополнить запасы.

– Понял, сделаем крюк. Есть тут неподалёку один вкусный кластер.

– Не нарвёмся?

– Он мелкий, туда обычно только одиночки суются. Серьёзным ребятам там неинтересно.

– Хорошо.

Князь не отвернулся, а почему-то продолжал пристально на меня смотреть. Развернув стул спинкой к столу, он сел, подпёр голову кулаком и вновь принялся сверлить меня взглядом. Не знаю, что на него нашло, психов в Улье много. На всякий случай я приготовилась дать ему отпор. Может, зря я его сразу не прибила? Князь смотрел на меня и молчал. Наконец, я не выдержала и спросила, в чём дело, но Князь мотнул головой и не ответил.

За ужином разговор не клеился. Вейцер с непривычки давился консервами, Князь, напротив, лопал так, что за ушами трещало – видать, совсем оголодал, пока по лесу от преследователей бегал. Отшвырнув пустую жестянку в угол, он вытер губы рукавом, поднялся из-за стола и объявил очерёдность дежурства. Мне выпало быть первой, и, чую, неспроста. Я не стала возражать. Чему быть, того не миновать. Уж лучше сразу разобраться, а остаток ночи спокойно досыпать. Я ожидала чего угодно, но не вопроса, который задал Князь, когда убедился, что Вейцер крепко спит и нам не помешает. Князь спросил:

– Слово «мозаика» он от тебя подцепил?

– Допустим, – осторожно согласилась я.

Отрицать всё равно бессмысленно.

– Значит, ты из этих, – с ноткой досады и разочарования произнёс Князь.

– Э? Не уверена, что я тебя поняла. Из кого? – Сумерки давно сгустились, и рассмотреть выражение лица собеседника не получалось. – Князь?

– Из этих, – повторил он, и теперь в его голосе отчётливо слышалась ненависть. – Из мозаичников. Только они так Улей называют. Как услышал, что кто-то говорит об «адской мозаике», знай, что рядом завелись эти проклятые искатели добра, чтобы им в этом самом аду гореть до скончания веков! – Мужчина с силой стукнул кулаком по спинке стула. – Знаешь, Никта, я не допущу, чтобы ты затащила Вейцера в вашу секту.

Князь встал и отошёл к окну. Разговор окончен, а я так и не поняла, в чём именно меня обвинили.

Утром Князь выглядел угрюмым и невыспавшимся. Хотя какой он Князь? Оборванец заросший. Впрочем, пара дней, и я приобрету такой же бомжеватый вид, если не найду, где поплескаться и «почистить пёрышки». Настроение медленно поползло вниз, а аппетит испортил Князь. Легендарный рейдер за завтраком изображал недовольного жизнью сыча, которому только дай повод позлословить – вцепится намертво. Покончив с тушёнкой, Князь отшвырнул банку в угол и повернулся к Вейцеру:

– Парень, знаешь, что скрывается за невинным словосочетанием «адская мозаика»?

Вейцер скорчил удивлённую мину, секунду подумал, нахмурился, покосился на меня и, наконец, отрицательно мотнул головой. Я навострила уши. С удовольствием послушаю, что с этим словосочетанием не так.

– Наш мир называют Улей или Стикс. Всё остальное – от лукавого, – категорично заявил Князь. – Слово «мозаика» само по себе ничем не плохое и вполне подходящее, но используют его сектанты-мозаичники. Мой тебе совет, парень: если хочешь сохранить себя и свои мозги, держись от них всех подальше. – Он замолчал.

После короткого эмоционального и лишённого аргументов монолога Князь ещё больше помрачнел и встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен. Видимо, он сказал всё, что хотел, и решил, что этого достаточно. Не согласна, хочу подробности. Не знаю, из секты я или нет, наверное, да, потому что в памяти ничего о мозаичниках не всплыло, но в любом случае надо узнать об этих ребятах побольше, и общими фразами Князю от меня не отделаться. Поскольку в лоб спрашивать странно, я обратилась к Вейцеру:

– Сект в Улье действительно много. Каждый извращается, как может. Откровенно говоря, с психикой у большинства старожилов нешуточные проблемы, поэтому Князь прав: выбирай круг общения внимательно. Взять, например, килдингов, самоназвание – «Дети Стикса». Рассказывают, что они якобы владеют сакральным знанием. На деле – редкостные уроды: практикуют человеческие жертвоприношения, пытки. Их жрецы нередко обладают дарами, позволяющими промывать мозги и подчинять своей воле.

Осмыслив моё пояснение, Вейцер задал совершенно логичный вопрос:

– А мозаичники?

Я, разумеется, промолчала.

– Князь? – позвал Вейцер.

Князь медленно, словно нехотя, отвернулся от окна и повернулся лицом к нам. Ответа не последовало, повисло довольно неприятное молчание. Наконец, Князь отмер и глухо произнёс:

– Я их ненавижу хуже килдингов. Про тех хоть сразу всё понятно, а эти… Под видом благого дела столько народу извели. Из-за них я потерял единственного друга.

Князь резко выдохнул, вернулся за стол, сел и уже нормальным голосом пояснил:

– Мозаичники, если грубо, считают, что Улей нужно починить, и тогда он станет Раем. Если опустить всю религиозную муть, то в сухом остатке мозаичники утверждают, что ищут антидот против мутаций, обещают в случае успеха вылечить всех, включая заражённых.

Признаться, я не поняла, что плохого в поиске антидота. Пожертвовать дарами ради того, чтобы иммунные перестали зависеть от споранов? Всеми руками «за», хоть сама зависимой не являюсь. Если мозаичники сумеют создать антидот и наладят его массовое производство, отпадёт необходимость охотиться на переродившихся людей, появится реальная возможность вылечить заражённых, наладить мирную жизнь. Да, возникнет проблема перенаселения, но на первых парах прилетающей при перезагрузке еды хватит, а дальше организовать на стабах производство продовольствия… Что-то я размечталась.