— Да, я знаю. Прости меня. Я не хотела тебя огорчать, Андрей, — казалось, каждое слово даётся ей с трудом, но отдать должное девочке, держится она замечательно. — Я хочу чтобы ты остался со мной на ночь. И сделаю всё, чтобы тебе было хорошо, — она встала с кресла, подошла к нему. — Я не умею делать… Ничего из того, что тебе нравится. Но ты ведь научишь меня?

Ворохов по своему обыкновению прищурился, пытаясь прочесть в её глазах ложь.

Нет, в её взгляде нет фальши. Она не лжёт и не заискивает.

В штанах стало тесно от этого «научишь меня».

Блять… Он тебя научит, Ангелочек. Не сомневайся даже.

— Иди ко мне, — похлопал рукой по своей коленке, приглашая её присесть.

Девочка безропотно выполнила его требование и прильнула к мужчине всем телом.

— Ангелочек, ты опять надела детское платье? Я сейчас имею в виду размер, — его голос стал таким завораживающим и притягательным, что у Лили в трусиках стало влажно.

Сумасшедшее ощущение.

— Но я же дома… — какая глупая отмазка. Вот совсем не к месту.

— А Антон на тебя смотрел?

Зайцева почувствовала как сердце опускается куда-то вниз.

Андрей знает о том, что произошло днём? Да нет… Не может такого быть. Это он, скорее всего, о платье.

— Ну я была в этом платье, когда переезжали… Но Антон не смотрел на меня, он чемоданами был занят, — а вот это правда.

Ворохов вздохнул.

— Я так понимаю, нормальной одежды у моего Ангелочка нет. Ладно, завтра разберёмся.

Лиля едва не замурлыкала от его слов. Его Ангелочек.

Как же он это делает?

Как действует так на неё с помощью одного взгляда или слова?

— Хочу тебя, — он прошептал ей в губы, еле ощутимо касаясь их своими. — Пойдём в спаленку, — поднявшись с дивана вместе с ней на руках, он быстро зашагал по лестнице на второй этаж.

Девушка упала на мягкую кровать и тут же крепкое мужское тело накрыло её полностью.

Его рука бесцеремонно проникла под короткую юбку платья и, отодвинув трусики в сторону, принялась ласкать уже мокрые складочки.

У Андрея было много женщин до тюрьмы, после — ещё больше.

Трахая всё, что движется и имеет грудь, он забывался. Совсем ненадолго отвлекался от тоски.

Но удовлетворение быстро проходило.

С Лилей же, он забывал обо всём на свете.

Едва ли это хорошо, но спасло многим жизни — факт.

— Подожди, я презерватив надену, — он поднялся.

Не то, чтобы Ворохов панически боялся беременности девушки, просто рано ещё. Для неё.

А для него поздно уже.

Даст Бог, поняньчится с племянниками. Своих же рожать… Нет.

Лиля, кусая губки, наблюдала как мужчина натягивает на свой немалый орган латексное изделие.

Промежность горела от неудовлетворённого желания, а соски болезненно ныли от трения о синтетическую одежду.

— Иди сюда, — повторять дважды ему не пришлось.

Зайцева, придвинувшись к нему ближе, широко раздвинула ножки, приглашая мужчину в себя.

Андрей усмехнулся. И ведь трусики сама стащила. Платье снимает.

Маленькая шалунишка.

Проник в неё быстро и даже безболезненно для девушки.

Она лишь застонала от ощущения заполненности.

— Ничего, привыкай, — гладил её нежно и бережно, словно хрустальную.

Вот только от последующего резкого толчка Лиля вскрикнула.

Слишком большой для неё.

Слишком горячий.

— Терпи, привыкай, — шептал ей в шею, выписывая там странные узоры языком и снова вбивался в молодое тело.

Резко, быстро, горячо.

— Одно удовольствие трахать тебя, Ангелочек, — Андрей даже застонал, когда девочка сжала его член своими «стеночками».

— Люблю! Люблю тебя! — вскрикнув, Лиля выгнулась под ним и кончила, громко выкрикивая признания.

Молча наблюдала как он одевается, не зная, как быть и что сказать.

Андрея словно подменили с прошедшей ночи.

Он был зол. Очень.

Но почему? Что такого она совершила?

Лиля ночь напролёт выполняла его прихоти и он, словно игрушку, вертел её в своих руках, полностью и без каких-либо препятствий владея её телом.

Нет, она как раз была совсем не против, а, скорее, даже очень «за».

Только теперь стало обидно.

За что он злится на неё?

За те слова, что она произнесла в порыве страсти?

Но разве это плохо? Ведь каждый человек желает, чтобы его любили…

И она не исключение. Только вот никогда никто не любил её. К ней, наверное, вообще невозможно испытывать подобные чувства.

Жалкая больная девочка.

— Я приготовила завтрак… — немалым усилием воли заставила себя отлипнуть от стены и шагнула к нему, желая поправить воротник чёрной рубашки.

Он замер пока девушка выполняла свою женскую работу и даже поймал себя на мысли, что прикосновения ее пальчиков безумно приятны.

— Ну пойдём тогда, позавтракаем, — сгрёб малышку в охапку и, закинув её на плечо, двинулся на первый этаж.

Зайцева тихонько пискнула, но заработав этим весьма ощутимый шлепок по попе, замерла.

Ворохов уплетал свою порцию с удовольствием и даже улыбался, чем немного удивил Лилю.

Неужели её еда и правда такая вкусная?

Вот уж правильно говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.

— Почему мой Ангелочек не ест? — от хриплого голоса Андрея у Лили побежали «мурашки» по спине.

— Да что-то не хочется, — попыталась улыбнуться, но его хмурый взгляд к этому что-то не располагал.

— Я, кажется, говорил уже с тобой насчёт этих грёбаных диет.

Повторять дважды ему не пришлось.

Зайцева взяла вилку и принялась за еду, хоть и недовольно сопя.

Ворохов ухмыльнулся.

Умничка.

Послушная.

Как хочется её снова.

Подавил в себе желание разложить малышку прямо на столе и перед разлукой (которую он несомненно ощутит), как следует оттрахать эту пышногрудую ляльку.

— Андрей… А ты сегодня придёшь? — вот, блять! Вот он, этот вопрос, которого Ворохов ждал с таким напрягом, что аж зубы скрипели.

— Нет, Ангелочек. Сегодня я буду занят. И завтра, возможно, тоже, — смял салфетку так сильно, словно это может унять ту хрень, которая бурлит внутри.