— Благодарю, — ответила Элизабет все еще настороженно. — Благодарю вас. Что вы здесь делаете, мистер Чалмерс? Вы тоже пианист?

Он был довольно привлекателен, но не более, а когда улыбнулся, отвечая на ее внезапный вопрос, его лицо вспыхнуло обаянием, на щеке проявилась ямочка.

— У меня только один талант, — сказал он, — восхищаться. Хотите стакан шампанского?

Она кивнула. Марта одарила ее еще одной полной сияния улыбкой и предоставила заботам соотечественника, Он принес бокал шампанского и ловко оттеснил с середины комнаты в сторону.

— Пожалуйста, называйте меня Роуи, — сказал он.

Но она не хотела называть его никак. Больше всего ей хотелось удрать.

— Красивое платье. Вы купили его здесь, в Париже?

— Нет. Живанши, как вы, должно быть, знаете, экспортирует свои товары в Нью-Йорк.

Ее бежевое кашемировое платье выглядело несколько консервативно — с высоким воротом и длинной юбкой, но источало элегантность. Тимоти всегда умел распознать элегантность, и, как всегда, именно он настоял, чтобы она его купила.

Элизабет пила маленькими глотками свое шампанское, не сводя глаз с крошечных пузырьков, поднимавшихся на поверхность.

Его низкий глубокий голос ворвался в ее мысли.

— Думаю, что Марта и Клод не сообщили вам заранее, что устраивают маленькую вечеринку в вашу честь.

— Нет, — сказала она.

— Досадное происшествие, но ведь нельзя же скрываться всю жизнь, вы должны понимать.

— Простите, мистер Чалмерс, — сказала она и сделала два шага в сторону, но его рука сомкнулась на ее запястье.

— Простите вы меня, миссис Карлтон, я не хотел вас обидеть. Я знал Тимоти и знаю, что вы его не убивали. А теперь не начать ли нам сначала?

Но Элизабет почувствовала, что сквозь нее будто пропустили электрический ток, ее покоробило от его сверхобходительности.

— А почему же, собственно, вы так уверены? Он был превосходной мишенью для алчной молодой жены, не так ли?

Он не обиделся.

— Вы ужасно травмированы, я понимаю, но скоро все забудется. Вы поиграете сегодня вечером для нас? Может быть, что-нибудь из Скарлатти?

Она сыграла три пьесы Скарлатти после холодного ужина, и от аплодисментов у нее потеплело на сердце. Роуи Чалмерс стоял возле рояля, не сводя с нее глаз. Она гадала, кто же он такой и откуда знает Клода и Тимоти. Когда она закончила играть, то почувствовала, что устала, и криво улыбнулась Клоду, ожидая его неизбежной критики. Он ее не разочаровал, доставив тем самым удовольствие большее, чем все аплодисменты этого вечера. Похоже на возвращение в прошлое, пять лет назад, когда еще не было Тимоти.

— В третьем такте ты сфальшивила, точно как какой-нибудь из моих кретинов, — сказал Клод. — У тебя неплохая техника, но ты, к сожалению, не в лучшей форме — сказывается недостаток практики, моя дорогая Элизабет. Ты придешь, и Клод снова приведет в порядок твои пальчики, сделает их гибкими, ладно?

Роуи Чалмерс тихонько сказал ей на ухо:

— По правде говоря, я подумал, что вы ошиблись в седьмом такте вон там, на второй странице. Слишком много упражнений в технике и мало изящества.

Она рассмеялась:

— Вам с Клодом следует сравнить ноты.

— По правде говоря, я растроган, хоть плачь. Это расположило ее к нему, и она спокойно произнесла:

— Благодарю, мистер Чалмерс. Она увидела, как Марта типично французским жестом машет одному из гостей.

— Приятно познакомиться, мистер Чалмерс, — сказала Элизабет и оставила его в несколько растерянной позе рядом со старым камином, сложенным из камня.

Клод как раз вызвал для нее такси, когда Роуи Чалмерс снова вырос за ее спиной:

— Я живу недалеко от вашего отеля и арендовал “Пежо”. Машина быстроходная. Я был бы счастлив отвезти вас домой.

Клод перестал набирать номер, его темные глаза обратились к лицу Элизабет. Она знала, что он добр, но не хотела иметь ничего общего ни с кем, а в особенности с американцами. Тем более с американцем, знавшим Тимоти. Она застыла в нерешительности и смотрела, как Клод мягко опускает трубку на рычаг.

— Поедешь со своим другом, а, Элизабет? Марта и я надеемся еще увидеть тебя до отъезда домой.

Элизабет все не могла ни на что решиться, и ее это страшно нервировало. За последние месяцы она как-то совсем растерялась. Чувство уверенности приходило только тогда, когда она играла — Обещаю быть во всем, как Клод, — сказал Роуи Чалмерс. — Буду бранить вашу технику, без конца критиковать ваши пассажи, если угодно, могу даже назвать вас кретинкой.

— Очень хорошо, — ответила Элизабет. Она внезапно почувствовала, что ведет себя некрасиво, грубо. Этот человек просто вежлив, не более того.

— Если хотите взять какие-нибудь ноты у Клода, я могу размахивать ими перед вашим носом и говорить, что вы недостойны полировать клавиши фортепьяно.

Теперь ее улыбка стала естественнее.

— Благодарю вас, — повторила она. “Пежо” шел легко. Элизабет откинула голову на кожаную спинку сиденья и закрыла глаза.

— Откуда вы знаете Марту и Клода? — спросила она, поворачиваясь к нему лицом.

— Я нечто вроде эмиссара патронов Клода, — ответил он. — Они не могли приехать сами и посмотреть, как идут у него дела, а также передать ему чек на солидную сумму, конечно, — Кто они? Возможно, я их знаю.

— Они пожелали остаться анонимными. С другой стороны, мне было приятно передать ему деньги, а всю славу за хороший поступок присвоить. А вы тоже патронесса? Она улыбнулась:

— Да, тоже. Уже три года.

— Я в Париже один и пробуду здесь еще недели две или чуть больше. Я разведен. Детей у меня нет. Я не насилую женщин, не издеваюсь над животными и не рыгаю после хорошего обеда. Я совершенно безобиден. Не проведете ли завтра день со мной? Мне хотелось бы промчаться по Лувру. Если ходить там медленно, то это заняло бы по крайней мере три дня.

Элизабет медленно повернула голову. Его лицо большей частью оставалось в тени. Он красив, решила она бесстрастно. Лет тридцать пять, не больше. Густые светло-каштановые волосы, хорошо и модно подстриженные, умные карие глаза. По многолетней привычке она уже успела рассмотреть его руки — крупные руки с пальцами длинными и красивой формы, ногти коротко подстрижены и отполированы. Как и ее собственные. “Почему бы и нет? — подумала она. — Побыть с кем-то, поговорить о мелочах, о какой-нибудь чепухе, о чем угодно, только не о прошлом”.

— Хорошо. — произнесла она наконец. В этот момент он повернул голову и открыто ей улыбнулся.

— Благодарю вас. Я был уверен, что услышу “нет”. Я уже начал сомневаться в своем умении обращаться с женщинами.

Она опять немного съежилась от этих слов, но улыбка была теплой и без намека на самоуверенность или самодовольство.