(однажды он спас в походе корабль от гибели ‑ столкновения с плавающей со времен войны миной). Три командира БЧ(1,4,5), судовой врач, начальник хозчасти. Боцман – мичман с командой 20 человек ‑ все ребята – как на подбор, здоровые крепкие парни, в основном, рыбаки из-под Азова и Одессы. БЧ-1 – 8 человек (рулевых-сигнальщиков 4 человека и штурманских электриков 4). БЧ-4 – это радисты, радиолокационщики, радиометрист, шифровальщик (секретный человек, ни с кем не общался, жил в отдельном маленьком кубрике с металлической дверью один, а когда выходил, запирал дверь на ключ), всего 10 человек, БЧ-5 – машинисты и трюмные, около 50 человек, коки – 4 человека (Старший кок ‑ очень хороший человек с добродушной широкой физиономией, огромным ртом, сверхсрочник, мичман, весил около 160кг, никогда не отказывал дать в походе кружку пресной воды попить или умыться, а то и кусок мяса, если очень попросишь. А как он готовил!), 1 мед брат, двое вестовых (официанты в кают-компаниях).

Хорошо помню командира БЧ-5, капитана 3-го ранга Краузе, бога машинного отделения, из которого он практически не вылезал, (я его очень уважал, в нем чувствовался высокий профессионализм, скромность, да и его европейская фигура и красивое лицо арийца мне импонировали), врача – капитана Селедкина, простоватого, но очень порядочного, человека. В перерывах между походами иногда он читал нам лекции об особенностях строения мужской системы воспроизводства. В частности, запомнился его рассказ, зачем у мужчин гениталии вынесены из тела наружу. Перед обедом он выдавал каждому по три синих шарика и заставлял при нем проглотить, чтобы, наверно, не мучились от избытка жизненных сил. Говорил, что это витамины.

Запомнил на всю жизнь и старпома. Худощавый, среднего роста, с восточными, но тонкими чертами лица, умными черными круглыми глазами и аккуратными тонкими черными усиками на верхней губе – яркий представитель интеллигенции татарского народа-труженика. Жена у него – русская, красивая блондинка, (однажды она встречала его на пирсе после длительного похода, а я стоял на крыле мостика и наблюдал).

1.6.4 Походы, походы. Длительные и короткие

(Август 51года……декабрь 52года)

Первый поход. Конец августа ‑‑‑‑‑ сентябрь 51 года.

Перед первым моим походом на корабль прибыло человек 6 ученых-гидрологов из Ленинградского Института Арктики. Ходили в акватории Баренцева моря около месяца. В заданных точках корабль ложился в дрейф примерно на сутки, двое. Гидрологи, здоровенные молодые парни, на наших кран-балках спускали в воду на различные глубины небольшие металлические цилиндры и доставали их с пробами воды. Для измерения скорости течения на различных глубинах на две недели опустили на грузовой кран-балке мореограф, (компьютер подсказывает, что надо писать «мареограф»?). Прозрачность воды изучали, опуская в воду белые металлические блины.

Мне все это было интересно, и однажды, на мой вопрос «зачем все это?» один из членов экспедиции рассказал, что цель похода – поиск плотного, явно выраженного пограничного слоя, разделяющего соленые верхние слои воды от очень соленых нижних. Как он сказал, в первые месяцы войны немецкие подводные лодки без винтов, бесшумно во время прилива ложились в дрейф на этот пограничный слой, входили бесшумно в Кольский залив, торпедировали причалы и корабли и с отливом уходили незамеченными. Береговые гидролокаторы, контролирующие вход в Кольский залив, их не слышали. (Впоследствии догадались перекрыть фарватер по всей ширине и глубине стальной крупноячеистой сетью). Гидрологи искали этот слой.

Поход в декабре 51-го года.

Принимаем экспедицию. Пять не очень молодых, с бородками ученых людей с очень умными лицами. Смонтировали на верхней палубе какие-то приборы, и приготовились к выходу в море, чтобы изучить волновые параметры моря во время шторма. Пришлось ждать недолго, зимой Баренцево море в основном штормит.

И вот пришло сообщение, что на море приличный шторм! Пока шли по заливу, он особенно не чувствовался, но как только вышли за о. Кильдин, который стоит не далеко от входа в Кольский залив, началось то, что ждали члены экспедиции – шторм 7 баллов!

А ученые, вместо того, чтобы работать на верхней палубе, прочно залегли в своей каюте, как только началась качка. Уделали всю каюту и ни разу не вышли к своим приборам. Смотреть на них было жутко – все позеленели. На четвертые сутки командир прекратил их страдания, прервав поход.

На этом закончилась навигация 51 года. Корабль завели в сухой док, чтобы очистить днище от ракушек и покрыть ее защитной краской – кузбаслаком.

В доке пришлось всей команде крепко потрудится! Корабль был вывешен на тумбах на высоте около 1,5метров от пола дока до центрального киля, и скребками мы сдирали приросшие ракушки. А я, заодно, демонтировал из днища фланец с пакетом резонаторов запасного немецкого эхолота (что-то он у меня дурил), прочистил и опять поставил в отверстие днища, залив все сочленения для надежности толстым слоем свинцового сурика. Операция, прямо скажем, была рискованная, ‑ а вдруг потечет? Но все обошлось. Из дока мы вышли в начале марта 52 года, и сразу начали готовиться к длительному походу с выходом в Атлантический океан.

В конце декабря 51-го года мне присвоили сразу звание старшина 2-ой статьи, перепрыгнув через звание старший матрос. (Фото) И увеличили на целых 20 рублей зарплату! (Забегая немного вперед, скажу, что в конце 52-го года мне присвоили высшую степень квалификации – «специалист 1-го класса», и добавили еще 15р).

В январе 52г прямо из учебного отряда ко мне прибыло пополнение – два молодых шалопая. Один из Ростова, другой из Курска, Козлов. Подготовка ‑ слабая у обоих. Пришлось с ними повозиться, и к весеннему походу 52-го года я их допустил к самостоятельной вахте. В сентябре этого года в походе Козлов мне хорошо помог, когда вышел из строя гирокомпас в сильный шторм в районе Щпицбергена (См. ниже).

Коротко расскажу о режиме в перерывах между походами и в походах.

В перерывах между плаваниями режим флотский, но гораздо мягче, чем на эсминце.

Подъем в 6-00 (но без принуждения и спешки) по звонку, который включает дежурный по низам, назначаемый на сутки поочередно из старшинского состава корабля. Не дай бог дежурному пропустить этот момент! (Мне довольно часто приходилось исполнять эту роль. И в один судьбоносный момент я допустил, в силу непредвидимых обстоятельств, это грубейшее нарушение режима – опоздал с подачей сигнала побудки на 15 минут. Но я оригинально выкрутился, никто даже и не заметил. Подробности ниже).

Зарядка – по желанию! Завтрак в 7-00, только черный хлеб с 25г сливочного масла,