менять каждые пятнадцать минут. Ирина Алексеевна сидела в столовой, откуда ей было видно спящего Папандопуло. Она разложила на столе большие листы миллиметровки — планы раскопа с обозначением слоев и находок. Сосредоточиться на работе Ирине было трудно. Она сидела, задумавшись и глядя в одну точку.

Внезапный порыв ветра подхватил планы и снес со стола. Тлеющие угли из костра разметало на несколько метров. Захлопали брезентовые тенты. Погода на глазах менялась. Ирина скомандовала прекратить работу, собирать инструмент и находки. Скоро будет ливень.

Любка стояла в своем квадрате, застыв с совочком в руке, и смотрела в сторону кургана. Прямо за ним висела огромная черная туча, которая надвигалась на лагерь. Ей почудилось, что это громадное чудовище распластало по небу свои мохнатые лапы. По телу у Любы пробежали мурашки.

***

Ливень хлынул с такой силой, как будто на землю обрушилась стена воды. Ирина сидела в предбаннике своей палатки, откуда, через затянутое сеткой окошко, просматривался весь лагерь. Она думала о том, успел ли Сенька доехать до деревни, и как он поедет обратно. И еще размышляла, что ей делать с развалившимся напротив Папандопулой, которого удалось растормошить и привести сюда. Мужчина сидел с мутными глазами и не понимал, где находится, твердя о том, что Люська его убьет. Дааа, для полной картины не хватало еще Люськи со скалкой, дубасящей Ирину на почве ревности…

Столько всего за последние сутки. Бессонная ночь и сумасшедший день. Ирина почувствовала, как сильно устала. Но, как оказалось, это было еще не все. По лагерю кто-то бежал. Это были Сенька, Геныч и Стасик. Они направлялись к Ирине Алексеевне. Та машинально открыла молнию предбанника, чтобы впустить ребят.

— Ирина… Алексеевна… — начал Сенька. Он задыхался от бега, по лицу струями стекала вода. — Мы не будем заходить… Бензин кончился… На полпути… Мы сначала решили пешком пойти до деревни, а тут дождь…

— О, господи… — простонала Ирина. — Просто проклятье какое — то!

***

Стас лежал у себя в палатке и прокручивал события сегодняшнего дня. Он поставил идола на место и попросил у него прощения. А потом, потом всё как будто изменилось. Его, Стасика, все, наконец, заметили! Ирина Алексеевна первый раз поговорила по-человечески. Остальные все спрашивали, как он. Оказывается, им не все равно. А по дороге в деревню на Стаса что-то нашло и он всю дорогу рассказывал Сеньке с Генычем разные истории про НЛО и снежного человека. А они, почему-то, смеялись. Сенька даже сказал потом: «А ты ничего, Стас!». «Да, так и сказал, — вспоминал Стасик. — Что я ничего. Надо завтра идола поблагодарить. Отдам ему свой завтрак». И он заснул с улыбкой на лице.

***

Алиска и Любка лежали на спальниках и молчали. Дождь тарабанил по крыше палатки с такой силой, что, казалось порвет ее. Шум ливня был похож на монотонный рев.

— Ты видела тучу над курганом? — спросила Любка.

— Да… Жуткое зрелище…

— Вот интересно: Свединский идола своего порубил, и тут же гроза началась — это как, совпадение?

— Ой, Любка, не знаю… Я уже, вообще, ничего не знаю, — ответила ей подруга, и залезла с головой в спальник.

Глава 7

Странные сны стали преследовать Генку каждую ночь. Они были удивительно реальными и яркими, запоминалась каждая деталь. Как будто Генка смотрел многосерийный фильм, и одновременно, играл в нем роль.

На следующую ночь Геныч увидел себя в землянке.

Сон Геныча

Это был его дом. Примерно на метр стены жилища уходили в землю. Большая круглая яма, основание которой служило полом, изнутри была выложена бревнами. Из них же состояла крыша, замазанная глиной и присыпанная землей. Сейчас по ней глухо стучал дождь.

В центре находился очаг, огонь горел и сейчас, хотя пора была летняя. Огонь горел всегда. Он освещал, на нем готовили пищу и обжигали глиняную посуду. Гена видел себя сидящим у очага. Он обдирал кору с тонких ивовых веток, затем, с одной стороны, расщеплял конец остро заточенным ножом, и вставлял в прорезь отлитый из бронзы наконечник. Затем тонкой полоской кожи обматывал расщепленную ветку, так чтобы наконечник держался крепко. Он делал стрелы. Пока земля не укуталась белым одеялом, надо охотиться.

Молодая женщина сидела рядом. Каменным пестиком она растирала в горшке зерно, чтобы, добавив воды, замесить крутое тесто и сделать лепешки. Она разомнет их руками, выложит на дно большого круглого, с низкими стенками, сосуда, и испечет на огне.

И тут к Генке, а точнее, к мужчине, которым он себя видел, подошла маленькая девочка. Она была загорелой, с растрепанными волосами, закутанная в кусок холщовой материи, перехваченной кожаным пояском. Девчушке было лет пять, на шее у нее красовались бусы, сделанные мамой из малюсеньких глиняных шариков. Малышка протянула к нему руку. На раскрытой ладони лежала фигурка человека из глины, с обломанными ручками. Девочка была расстроена, она нахмурила бровки, и нижняя ее губа выдвинулась вперед.

Мужчина потрепал дочку по голове, успокаивая. Вышел на улицу, зачерпнул из вырытой небольшой ямки немного глины, которая хранилась здесь, залитая сверху водой. И вернулся в дом. Он сделает дочке новую куколку, еще лучше прежней.

***

Геныч проснулся, и не сразу понял, где он. Брезентовые своды палатки, посапывание спящего рядом Костяна, вернули его в реальность, археологическую экспедицию и 1989 год. Гена посмотрел на свои руки. Обычные руки пятнадцатилетнего парнишки, а не огрубевшие мозолистые ручищи взрослого мужчины, главы семейства. Тем не менее, ощущение от сна было настолько реальным, что Генычу хотелось стряхнуть его с себя, как наваждение. Он оделся и вышел на улицу. Как будто хотел убедиться, что снаружи стоит их лагерь, с палатками и тентами, а чуть дальше находится раскоп, размеченный на квадраты.

Июньское утро в степи прекрасно. Прохладный воздух, напитанный ароматами разнотравья, солнышко еще греет ласково, птички огалтело чирикают в кустах, и как будто вся природа радуется пробуждению после темной короткой ночи.

Дежурные уже суетились возле костра. Они удивлением посмотрели на Геныча, направляющегося к реке, и помахали ему. Паренек поднял руку в ответ. И от того, что он увидел сверстников, ему сразу полегчало. Он пошел к темной и тихой Омке. Эта узенькая извилистая речка всегда действовала на него успокаивающе. На мостках Гена сел на колени, клонился над водой и умылся. Прохладная мягкая вода смыла с него сонливость и освежила. Он увидел свое отражение и окончательно убедился, что он Гена Мухин, ученик, теперь уже девятого, класса.

***

Ирина решила сделать сегодня выходной. Раскоп размыло, в ямках стояли