litbaza книги онлайнДетективыТемные силы - Елена Топильская

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 54
Перейти на страницу:

С благословения прокурора района вызвана была скорая психиатрическая помощь, и задержанный сдан был на руки санитарам. При этом не особо-то он и сопротивлялся, и, по ощущениям Синцова, даже испытал облегчение. Что мне лично показалось странным: если он действительно псих, и если уже имел опыт пребывания в психиатрической лечебнице, то вряд ли сохранил об этом приятные воспоминания. Чему ж радоваться? Радоваться можно только в одном случае: если психушка представляется счастливым избавлением по сравнению с арестом, пусть даже административным. Клиент наш, в силу некоторой своей недоразвитости, вполне мог решить, что если его сдали врачам, то правоохранительные органы утратили к нему интерес.

И напрасно. Синцов и наши районные опера были полны решимости размотать эту историю, благо там было в чем покопаться. Неизвестно, что там у клиента в анамнезе, может, кладбище похищенных теток. Может, он беглый маньяк. Бегает же где-то широко известный людоед Джумангалиев, поклявшийся съесть своего давнего врага, полковника милиции Дубягина. А чем я хуже? (Это не я так решила, это была реплика Горчакова. Понятно, что этой репликой он не ограничился, а развил мысль: я не только не хуже, а даже лучше с точки зрения людоеда, потому что пышнее и упитаннее Дубягина. И вообще, женщины, наверное, вкуснее, так сказать, деликатес неё. Спасибо, друг). Так что, может, и этот Паша с добрыми глазами и мягкой речью бегает от пожизненного заключения, кто знает.

Синцов подогрел мои опасения по поводу сговора психа с некой личностью, придумавшей ему легенду. Действительно, псих пришел ко мне без взрывчатки, без оружия, даже без спичек, которыми можно поджечь себя и меня. Следовательно, он поперся ко мне на квартиру без намерения меня уничтожить. Зачем? Для психа устраивать подобную провокацию было бы слишком сложным ходом. Хотел бы покончить со мной, пришел бы с орудием убийства. А так — его заявление, что он должен меня и себя уничтожить, а потом приход с пустыми руками лишний раз подтверждают наличие кого-то за кадром. Кого-то, кто сказал: «Иди, сходи туда и скажи то-то и то-то». Но зачем?! К чему весь этот спектакль?

Кроме того, была еще библия, с загадочными символами, значение которых никто из нас не смог разгадать.

К единодушию мы так и не пришли, к трем часам ночи запутавшись окончательно и признав, что нам не хватает информации. Кому-то надо ехать в область, выяснять всю подноготную Паши Иванова, устанавливать все его связи, собирать медицинский анамнез, раскапывать причины его поступков, проверять его причастность к исчезновению четырех женщин, чьи фотографии он носил с собой… Один только вопрос. Кто выступит этим замечательным добровольцем, при условии, что все мы, тут собравшиеся, состоим на государственной службе, а вовсе даже не являемся частными сыщиками или детективами-любителями, в свободное от светской жизни время развлекающимися раскрытием преступлений? А ведь никакого дела, со стопроцентной гарантией, возбуждено не будет. Даже то, что Иванова удалось запихать в психбольницу, в этой ситуации было большим достижением.

Синцов, правда, выразил слабую надежду на то, что можно будет пристегнуть все эти розыскные мероприятия к какому-нибудь делу по факту исчезновения женщин. Не может же быть, чтобы там не было ни одного уголовного дела? Все-таки четыре человека пропали (оставим в стороне идиотские реплики пьяненького Горчакова про то, что дел должно быть не четыре, а два, потому что женщина не целый человек, а полчеловека; тем более, что он тут же получил такую нешуточную затрещину от собственной жены, что вынужден был признать: некоторые женщины могут сойти за двух человек).

Под конец этого бурного обсуждения я соскучилась. Мне уже давно надоела эта история, и, равнодушно глотая вино, не чувствуя вкуса, я мечтала наконец заснуть и забыть про случившееся. Все равно ничего не получится, думала я, из психбольницы этого урода скоро выпустят. Хорошо, если, напуганный, он уедет к себе в область и поищет в газетах другой объект вложения чувств. А если продолжит доставать меня? Нет, лучше не думать. Меня не развеселил даже искрометный, в красках, пересказ Мигулько истории про то, как в закуток за дежурной частью пришел прокурор. Поскольку свидетелями этого были только наши опера и Горчаков, для остальных присутствующих историю повторяли на «бис» трижды, и каждый раз эти великовозрастные балбесы ржали громче прежнего.

Их почему-то очень веселило упоминание про неловкое положение, в котором я оказалась по их же собственной вине, и они резвились, в лицах показывая, как все было.

Пообщавшись с задержанным, прокурор заторопился домой, но решил все-таки попрощаться с подчиненными, то есть со мной и Горчаковым. Кто-то из дежурки любезно навел его на наше убежище, и в тот момент, когда мы обсуждали возможную психологическую травму задержанного, наш прокурор резко распахнул дверь комнаты отдыха.

Правда, хоть он и не постучал, но перед тем, как распахнуть дверь, громко спросил:

— Мария Сергеевна, вы здесь?

Я, растерявшись, что-то пискнула в ответ, и от растерянности спрятала полный красного вина стакан который так и держала в руке, практически не отпив из него, под шаткий столик. Меня, скорее всего, сбили с панталыку действия Мигулько, который молниеносно убрал куда-то початую бутылку, в то время как Гайворонский подложил под себя на кушетку бутылку водки и принял изящную позу конокрада, посаженного на кол, а Горчаков сунул в карман пробку от винной бутылки, и на столе осталась только коробка конфет в окружении бумажных розочек. Очень куртуазно.

Собственно, не было ничего смертельного в том, что я после окончания рабочего дня выпью стакан вина; нехорошо, конечно, что это происходило в РУВД, в компании оперативников, но, повторяю, не смертельно, и кроме того, сегодня меня можно было понять.

Но мужики со своей суетой по заметанию следов распития заморочили мне голову. И я застыла в вымученной позе, представ пред очи начальника непринужденно сидящей на топчане, одна рука подпирает подбородок, долженствуя изобразить глубокую задумчивость, а вторая неизвестно что делает под столом.

Прокурор окинул неодобрительным взглядом всю нашу честную компанию, помолчал и сухо сказал:

— Я уезжаю. Могу вас до дому подвезти.

— Нет, спасибо, Геннадий Васильевич, — каким-то странным голосом ответила я, лихорадочно пытаясь понять, пролила я уже себе краске вино на юбку или еще не успела.

В воздухе витала какая-то напряженность, и прокурор это уловил. Он постоял, разглядывая нас, но ничего не понял.

— Не хотите, ваше дело, — продолжил он. — Можно вас на минуточку?

— Конечно, — просипела я. — Сейчас выйду. Но он, гад, не покидал помещения, а ждал. Он ждал, пока я встану и выйду вслед за ним; а я ждала, пока он выйдет, чтобы избавиться от стакана и показаться ему. Пауза становилась невыносимой, мы смотрели друг на друга. Сказать ему: «Идите, я сейчас» было бы верхом неприличия. Молчать дольше было еще неприличнее. Положение — как он думал — спас Горчаков, уставший от нашей игры в гляделки. Он протянул под столом руку и перехватил у меня пластиковый стаканчик со словами:

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 54
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?