То, что его сразу, без выслуги положенных пяти минимальных лет, повысили до капрала, с соответствующими выплатами и льготами, безусловно хорошо.

А вот то, что придётся теперь отрабатывать на совесть – не очень.

Впрочем, кого он пытается обмануть: он всегда именно так и работает: словно не за страх, а за совесть. Дурацкое воспитание? Или – влияние Наставника?

Вот это – вероятней. Наставник ему попался умный. Терпеливый. И – знающий. Психологию «сложных» подростков. Во всяком случаен, с «немотивированной подростковой агрессией» пожилой ветеран Космоса разобрался быстро.

И вот результат: Джон с одиннадцати лет не представлял себе, что будет горбатиться где-нибудь на фабрике удобрений, или гидропонных Станциях, или Комбинатах по переработке руды.

Нет! Только – Флот!

Но службу наставник описал реально – со всеми тяготами, проблемами и занудством субординации.

Зато Джон хоть знает, за что терпит: за высокую зарплату и затем – пенсию.

И после выхода в отставку в сорок лет – казённая квартира и полная независимость от кого бы то ни было! Освобождение от налогов. Бесплатные коммунальные услуги. И т.д. Дожить бы. Ведь шансы весьма неплохи. До запаса доживают более семидесяти процентов рядовых. И, как он потрудился посмотреть – более девяноста процентов сержантского и офицерского состава!

Дослужиться бы вот только. Теперь уже – до сержанта.

Хотя первый шаг по карьерной лестнице он, получается, уже сделал. И даже – тогда, когда и сам не ждал. Вот уж спасибо капралу Шипперсу, и несчастному Саммерсу. Наглядно показали, так сказать, начальству, что выжить-то на Франческе… Непросто.

Ладно, нужно постараться. Может, как раз за тем, чтоб рассказать, как именно лучше стараться, его и вызвал док Хилл. Человек, под руководством которого и выращивают всех этих «расходуемых» бедолаг – дронов.

Док Хилл выглядел, как бы это сформулировать попроще – банально. Обыденно.

Плоское невыразительное лицо, средний рост, средний вес. Возраст – неопределённый. Джон никогда не смог бы сказать, не заглянув в досье, сколько доку лет – то ли сорок, то ли – шестьдесят. И это несмотря на то, что доктор не прятал своё лицо ни за бородкой с усами, ни за очками. Вот только глаза… Глаза со странным выражением. Словно док сердит на весь мир. Или в молодости пережил неразделённую любовь.

– Здравия желаю, доктор Хилл. Ря… э-э… Капрал Риглон прибыл согласно вашему распоряжению!

– Отлично, капрал. Прошу. – док указал рукой в сторону своего кабинета. Джон прошёл к двери, но смотрел всё равно через стеклянную перегородку, занимавшую всю стену, в Главный зал, где под колпаками с десятками по-хирургически ослепительными софитами высился, как слон среди овец, среди других автоклавов, главный автоклав – предмет гордости всего персонала лаборатории бодиформации. Позволяющий производить в телах дронов любые изменения и модификации.

Красавец, конечно, ничего не скажешь. Размером с добрый железнодорожный вагон. Только приземистый и плоский. Хромированные детали мягко отсвечивают. Белый цвет корпуса: насыщенный, и монументально солидный. На передней панели – старинные аналоговые циферблаты, (со стрелками!) экраны, рукоятки и тумблеры. На табличке из полированной меди, привинченной на самом видном месте полированными же медными винтами, чернённая вытравленная надпись: «Джинандроникс Инк.»

– Вот-вот. Задали вы нам задачку, капрал. – док проследив взглядом, куда смотрит Джон, покачал головой, – Ну, проходите.

В кабинете оказалось не так стерильно чисто, как в медицинском блоке. Да и на столе имелось то, что скорее можно было обозначить как рабочий кавардак. Доктор явно не заморачивался раскладыванием использованных папок с документами и флэшек из архива – по местам. Всё это горой лежало на его рабочем столе, сейчас словно просто сдвинутое рукой в сторону, чтоб освободить место напротив стула доктора.

– Садитесь.

Джон сел на стул у наружной стороны стола, доктор прошёл на своё место, и тоже сел. В глаза Джону кинул только один, с традиционно неопределённым выражением, взгляд. Во время последовавшего не то – разговора, не то – монолога, доктор Хилл глядел на свои руки, сложенные в замок на столе.

– Значит, это вам, капрал, удалось продержаться дольше всех. – голос звучал так, словно доктор не спрашивает, а просто констатирует этот факт. Но Джон всё равно счёл нужным ответить: наверняка доктор в чине не ниже лейтенанта:

– Так точно, сэр.

– Отлично. Я хочу, чтоб вы кое-что узнали, капрал. Собственно, это знают все офицеры, и весь персонал нашего подразделения. Но мало кто из рядового состава в курсе. Не то, чтобы эта информация являлась секретной, но… Мы предпочитаем, чтоб непосредственные исполнители не знали этого. Им такое знание может только помешать, отвлекая от собственно Миссии.

Так вот. Дрон на базе Скрофус Доместикус всё же не является полным подобием человеческого тела. Различия небольшие, и несущественные, но речь сейчас не о них. Мозг существа, используемого нами, пришлось существенно доработать, чтоб он мог принимать в себя человеческое, так сказать, сознание. Ну, вы, надеюсь, понимаете, что я имею в виду? – Джон помотал головой. Вот уж о чём он меньше всего задумывался, так это – о технических сложностях, которые преодолели инженеры и медики древности, подгоняя мозг свиньи под человеческое сознание, – Размеры и внутреннюю архитектонику.

Джону понятней не стало, но он теперь покивал с умным и серьёзным видом.

– Не буду вдаваться в сложные технические проблемы, которые преодолели двести лет назад учёные периода Пионеров. Да и по вашим глазам вижу, что вас, капрал, это не слишком интересует. Вы, кадровые профессионалы-операторы – люди дела. Вам привычно получать к оружию чёткую инструкцию: типа – «нажмите рычаг «А» до упора, и винтовка будет стрелять очередями». Но на этой Франческе мы столкнулись со странным, нигде прежде не наблюдавшимся, феноменом.

Возбудители проказы, оказавшиеся в слюне укусившего вас москита, не выжидали положенного им, по-идее, латентного периода. (В те, далёкие, времена на то, чтоб начать проявляться у плазмодия лепры уходило иногда до семи лет!) И, что самое странное – они отлично освоились в никогда прежде не попадавшемся им организме. Тело нашего (ну, вернее – вашего!) дрона оказалось полностью нефункционально за каких-нибудь пятнадцать минут.

Не хочу, конечно, хвастаться, но обычно наш аватар сразу изготовляется с иммунитетом к большинству известных нам земных и инопланетных болезней. И – невосприимчивостью к токсинам. То, что сразу, так сказать, «всобачить» не удаётся – находится в антидотах и вакцинах. В боекомплекте дрона, в шприцах.

А тут – получилось так, что вас – ну, вашего и нашего дрона! – мы потеряли быстро, а дронов тех, кто шёл за вами – и того быстрей! Вот это-то и