— Ты знаешь, как интересно! Я бы всю землю пешком обошел. Без компаса и без карты, как птица. Да это…

Но Анка уже не слушала, что он говорил. Ей вспомнилось, как она постепенно, уверенно завоевывала уважение и доверие партизан. Боялись — отставать будет девчонка в походе, а она оказалась неутомимой, шагала рядом с самыми выносливыми ходоками.

Остановятся на привал — все, как вот и сейчас, ложатся усталые, а она, медсестра, натертые ноги бойцам перевяжет; пока отдыхают, у нее уже партизанский чай готов. Однажды, когда завязался бой с фашистами, засевшими в каменном здании, и командир отряда первым ворвался в тот дом, после чего начался такой огонь с обеих сторон, что больше никто не мог туда пробраться, она не задумываясь проскользнула в полуотворенную дверь командиру на помощь. Ею стали гордиться. Наша Анка!

Это Борис дал ей такое имя.

— Только у Чапаева такая же храбрая девчонка была. Анкой звалась. Вот и ты у нас будешь Анкой.

Так все и стали ее называть: Анка да Анка.

«А Борис — неплохой хлопец», — подумала Анка и снова прислушалась к их разговору.

— …Закончится война — обязательно стану путешествовать, — рассуждал Борис. — Мне, как учителю, полагается два месяца отпуска летом. Непременно поеду в Москву, на Урал, во Владивосток.

— Поедешь, — опять язвит Анка. — Ты бы лучше побеспокоился, чтобы оккупанты на нашей земле не ездили.

Борис повернул к ней усталое лицо, глаза у него сияли.

— Это понятно. Вот вернемся к Черномору…

В чаще встревоженно застрекотала сорока. Словно бы рассердилась на непоседливого Бориса. Ее поддержала другая, а через минуту их уже кружило над лесом полдюжины. Одна из них пролетела прямо над партизанами и, точно сказав что-то, снова исчезла в лесу.

«Чего это они? — подумала Анка. — Зверя, что ли, почуяли, а может?.. Только ведь уже вечереет, гарнизоны далеко, а впрочем…»

— Двигаем, хлопцы, — предложила она.

— Надо засветло переплыть Днепр. Пошли, товарищи, — согласился с ней и Дмитро, однако сам не спешил подыматься.

Став на колени, Борис затянул ремень, приготовляясь в дорогу. Анка загляделась на его широкие брови, по-девичьи нежное озабоченное лицо, усеянное, будто маковыми зернышками, мелкими точечками.

Поле пело. Соревновались между собой жаворонки, трепеща крылышками, будто запутавшись в солнечной паутине.

И вдруг — выстрел. Анка сперва не сообразила, что произошло. Она только увидела, как Борис неестественно расширенными глазами, открыв рот, посмотрел куда-то в пространство, словно ему не хватало воздуха, затем порывисто схватился за грудь, и его длинные пальцы сделались красными, а сам он, покачнувшись с боку на бок, обессиленный, повалился на землю…

Мгновенно, привычным движением схватив рукою оружие, Анка кинулась в сторону. Из лесу раздались беспорядочные выстрелы. Анка заметила глубокую ямку и тут же скатилась в нее. Видимо, от неловкого, слишком резкого движения в животе сделалось так больно, будто в него кто-то кольнул штыком. Приготовилась к бою. Руки крепко сжимали автомат, а вот живот… И как это она так неосторожно повернулась? А теперь колет, и нехорошо так, будто камень…

Анка вздрогнула — сбоку, где-то совсем рядом, ударили автоматные очереди. Ага, это Дмитро!.. Выглянула из своего укрытия. Над нею склонились густые кусты. Осторожно, раздвинув ветки, посмотрела в ту сторону, откуда стреляли. Она увидела немцев. Они пришли сюда, наверное, следом за ними, а сейчас, воспользовавшись численным превосходством и выгодностью позиции, напали на них.

«Откуда они взялись?» — подивилась Анка. Не торопясь, она прицелилась в фашиста, который высунулся из-за куста, нажала на спуск. В сторону отскочили порожние гильзы, задымились в траве. Враг неестественно вытянулся, повернувшись к небу лицом. А Анка чуть не вскрикнула от боли — толчки автомата в плечо так странно, резко отозвались в животе…

Рука непроизвольно потянулась к боку.

«Кровь! Ранена?!»

Сомненья не было. Она тут же почувствовала ноющую боль. Во рту пересохло, разгоряченное тело кинуло в дрожь.

Однако Анка не растерялась. Отложив автомат, она раскрыла сумку, отыскала бинт. Стиснув зубы от боли, перевязала себе рану.

Автомат Дмитра бьет по врагу четко, короткими очередями. Анка спокойна: пока есть патроны — не возьмут, даже если их там целая сотня. Но вот автомат как будто захлебнулся. Время тянулось, а Дмитро не стрелял. «Что случилось? Неужели отступили, гады? А может?..» — она не хотела додумывать.

Еще не закончив как следует перевязки, она снова взяла автомат. Осторожно выглянула из укрытия. Через полянку ползли немцы — один, другой, третий… Поняла: они подползают к Дмитру. Ее автомат залился гневным стрекотом. Двоих фашистов с полянки как ветром сдуло, третий навсегда остался лежать на ней.

Тут к ней подполз Дмитро.

— Анка! Беда, — тихо пожаловался он и, не договорив, виновато показал ей свой автомат.

Анка глянула: автомат был изуродован вражеской пулей.

— Да… Больше из него не стрелять, — покачала головой Анка. — Ну, а пистолет?

Дмитро промолчал. Он заметил, что девушка ранена.

— Ты что? — холодея, спросил он. — Больно?

— Ничего. Поцарапало малость… пустяки. Гранат у тебя сколько?

Но его, очевидно, не интересовали гранаты.

— Двигаться можешь?

— Говорю — пустяки! — насупилась девушка. Взять они нас — не возьмут…

— Не возьмут… но ты забыла…

Анка вопросительно глянула на товарища: что же такое она могла забыть?

— Ты забыла, куда и зачем мы идем?

Ах, да! И верно — совсем прочь из головы вылетело. Они должны доставить командованию ценные сведения и немедля возвратиться со всем, что необходимо для наступления.

— Иди, Анка. Я буду тебя прикрывать. Ты обязательно должна донести…

Теперь Анка не могла говорить неправду.

— Прости, Дима. Но я не дойду… не смогу…

Снова зачастили из лесу выстрелы. Пули свистели где-то сбоку. Фашисты теперь боялись приблизиться. Дмитро выглянул из укрытия: нигде никого. Анка сказала:

— Иди, Дима. Я… выдержу.

— Не могу же я тебя бросить… Неужто не понимаешь?..

— Иди!

— Я тебя вынесу, Анка.

Она взяла его за руку:

— Нет, Дима. Нас осталось двое… Погибнем