Он прыснул со смеху, словно и впрямь сказал что-то смешное.

– А если какая неблагодарная сволочь вздумает разузнать, как мы отдыхаем, – задиристо продолжил он, – то вон, – ткнул он рукой в воздух, имея в виду сторожевые корабли, – какая у нас защита! Вмиг башку снесут!

Он снова засмеялся глуховатым смехом курильщика.

– Мне надо с тобой поговорить, – тихо сказал отцу Игорь, – дело серьезное…

– Вы куда? – удивился губернатор, недовольный, что его лишают компании.

– Сын хочет поговорить, – нацепив на лицо маску беззаботности, ответил Федор Николаевич, – мы в салон…

– Ага, – губернатор зевнул, по его лицу скользнула тень разочарования. – Я тоже скоро спущусь… Ну как, шалавы, искупались? – заорал он девицам. – Давайте ее сюда, – крикнул он уже матросам, которым, видимо, понравилось возиться с первой русалкой, – хва ее щупать! Ольга, греби к катеру, – приказал он брюнетке, плавающей недалеко от ялика, – а то эти кретины и тебя в тельняшку нарядят.

Луганов-старший и Луганов-младший сошли по трапу в салон. Катер был остойчивым, с низким бортом, поэтому качка почти не ощущалась. Игорь не раз плавал на таком катере, на собственном опыте знал, сколь комфортно чувствуют себя его пассажиры. Двигатели работали бесшумно, изнутри катер был обит грабом, который сверху еще покрыли мокрым полиэфиром. Обычно на таком катере разъезжал дивизионный командир или командующий флотом, но тридцать тысяч долларов, уплаченные вице-губернатором за эту роскошную игрушку, не были для него невесть какой суммой. Кроме катера, он владел еще яхтой, но плавал в основном на катере, подражая военному командованию. В этом морском регионе были свои предпочтения и вкусы, которые не обсуждались, но которых придерживались.

Увидев, что отец и сын Лугановы сошли в салон, мичман поспешил за ними. Но Федор Николаевич выпроводил его, сказав, что они сами смогут за собой поухаживать.

– Что такое? – спросил он сына, когда они остались одни.

– А ты не знаешь? – вопросительно посмотрел на отца Игорь.

– Ты о чем?

– О том, что потопили мой краболов, – на лице Игоря читалось недовольство, его раздражала манера отца прикидываться этаким отрешенным незаинтересованным субъектом, в то время как напрямую затрагивались его интересы.

Луганов-старший всегда давал сыну понять, что является прежде всего чиновником, а потом уже предпринимателем. Ведь сочетать легально эти две разновидности деятельности было запрещено в законодательном порядке. Сын не был полноправным хозяином, он выполнял роль представителя, будучи всем обязанным энергии и хитрости отца. Игорь знал, что «Акрос» – детище Федора Николаевича, которым поставили руководить его, Игоря, принимая в расчет не столько его особые деловые качества, сколько самое близкое родство, и его всегда неприятно удивляла эта отработанная отцовская поза, когда тот корчил из себя незаинтересованную персону. Словно отмежевывался всякий раз от сына, словно давал понять, что если с тем на деловом поприще приключится какая-либо беда, он, вице-губернатор, вторая фигура на острове, не будет иметь к этому никакого отношения.

– Слышал, – сухо сказал Федор Николаевич, – но это больше должно занимать тебя.

– То есть как? – вспылил Игорь. – А разве ты и твой бабник (так он отважился назвать губернатора) ничем не обязаны Михею?

– Это Слава обязан нам, – пренебрежительно усмехнулся Федор Николаевич, – попрошу тебя об этом не забывать. Если б я захотел, я бы плюнул на Славу и позвал Кондрашова. Он, думается мне, не такой наглый.

Федор Николаевич предпочитал называть главного пирата не Михеем, а Славой. Это ему казалось более приемлемым для поста, какой он занимал, и хотя бы на словесном уровне отделяло его от мира воровских авторитетов. Полковник милиции Кондрашов вел когда-то с ним переговоры, предлагая себя на место Михея в качестве «крыши». Вице-губернатору, чьи позиции тогда не были так прочны, не было никакого резона доверяться в то время еще подполковнику Кондрашову, только что назначенному центром. С тех пор мент затаил обиду и хотя и получал, как большинство чиновников и военных острова, определенный куш с контрабанды, липкой паутиной обвившей Таруту, тем не менее не мог смириться с выказанным ему пренебрежением. Федор Николаевич нынче не располагал особыми причинами быть довольным Михеем, но все же, повинуясь не то инерции, не то здравому смыслу, не спешил менять свои ориентиры и по-прежнему держался Михея, с которым был давно повязан и которому во многом был обязан своим восхождением на олимп власти. Это, однако, не мешало ему всячески подчеркивать свое скептическое отношение к главному воровскому авторитету острова.

– Нет, – заупрямился Игорь, – это Михей протолкнул тебя к кормушке…

– Если бы не мои талант и воля, – голос Федора Николаевича приобрел артистическую звучность, – где бы сейчас был твой Михей? Ладно, оставим прения… Я знаю, что на кораблях «Акроса» не только рыбу перевозят. Но это забота Михея и твоя! – печатая каждое слово, произнес он. – Что я могу сделать?

– Конечно, вам бы только свои дивиденды получать… – горько усмехнулся Игорь.

– Не только, хотя в чем-то ты прав. Я не могу и за пароходами следить, и в администрации работать. Твой отец не Юлий Цезарь, – более спокойным голосом добавил Федор Николаевич. – Но ты ошибаешься, меня касается все, что происходит на море, особенно если это суда «Акроса». Я просто не хочу, чтобы ты держался за меня, как за спасательный круг, ты наконец должен сам научиться принимать решения и выпутываться из разных ситуаций.

– Но ведь если что-нибудь просочится в прессу, – разгневанно посмотрел на отца сын, – это тебя коснется!

– А вы сделайте так, чтобы не просочилось! – осек сына Федор Николаевич. – Михей платит мне за то, что сам икру с крабами кушает. Если б завелся какой-нибудь ушлый правдолюбец, где был бы твой Михей? Думаешь, мне легко и ментов, и таможенников, и пограничников контролировать? Если б в Москве знали, что в Японском море пиратов больше, чем рыбы, – сознательно преувеличил он, – меня бы давно на выселки отправили, а со мной и Коваля.

– Я лишь хотел попросить тебя об одной услуге, – покорился силе отцовского убеждения Игорь, – у тебя же есть прихваты в ментовке?

– Ну? – недовольно посмотрел на него Федор Николаевич.

– Михей считает, что груз хапнул беспредельщик один, Химик, то есть Гриша Химкин. Он сейчас в ментовке, у Курина. Ты его хорошо знаешь…

– Короче, – нетерпеливо вздохнул Федор Николаевич, – ты хочешь, чтоб его там с пристрастием допросили?

Луганов-младший кивнул.

– Ясно. Это все?

– Нет, не все. Михей не совсем уверен, что это Химик.

Луганов-старший свел брови на переносице.

– Не понимаю.

– Был еще третий корабль, – вздохнул Игорь, – Рокотова. Может, это он… Только он ведь наркотой не занимается, в противном случае Михей бы его в два счета вычислил.