Приглядевшись, я заметил повязку на его глазах. Вздрогнул, но тут же понял, что старик просто слепой.

– Рад знакомству, – смущенно ответил я.

– Вот это и есть все самое ценное в нашей таверне, – проговорила Брума.

– Да прям уж, – усмехнулся эльф.

– Вино в погребе – вот что по-настоящему ценно, – отозвался старик.

Ловкие, не тронутые немощью пальцы забегали по струнам лютни.

– Ну что ж, Элидар, располагайся, чувствуй себя как дома, – мягко произнесла целительница.

От плясавшего в очаге пламени клонило в сон. Мир на мгновение качнулся, я чуть не упал.

– Ты пока присядь, Элидар. – Голос старика завораживал.

Слепой с интересом смотрел на меня, словно изучал.

Я сел за стол. Эльф, казалось, потерял ко мне всякий интерес. Пламя озаряло его неестественно бледное лицо.

– В тавернах принято рассказывать истории, – заметил старик. – Мне было бы интересно услышать твою, но ты, видно, устал. – Он закашлялся.

– А я бы не прочь послушать тебя, Нир, – вмешался Ренар.

– Пожалуй, если гость не против, – согласился сказитель, приосанившись. – Начну я с одной легенды, что услышал когда-то – не помню уж где и от кого…

Давно, когда звездное небо еще примыкало к земному полотну, жил на свете воин. Воин, что посвятил себя добрым помыслам, чьи намерения, равно как и деяния, были чисты. Он защищал слабых и нуждающихся, карал тех, кто злоупотреблял своей силой. Долго странствовал воин по свету, много разных людей повстречал он на своем славном пути. Так он и жил, следуя добру и уберегая мир от зла, до тех пор пока не встретил одного человека. Странный то был человек: не видел воин в нем ни добра, ни зла, но речи его были темны, как ночь, а взгляд подобен свету дня. И изрек незнакомец:

– Ты долго живешь, воин, имя твое известно по подвигам твоим. Деяния твои велики, они справедливы и честны, слава о них бежит впереди тебя. Так окажи мне услугу, воин, коль и правда так смел ты, как говорят о тебе.

Воин прислушался к голосу человека – ведь не мог тот сам защитить себя, а потому помощи просил. И продолжил незнакомец:

– Впереди по дороге встретишь ты трех человек. То заклятые враги мои будут. Первый забрал у меня вещь, что дорога была мне, так обери его до нитки, чтобы знал впредь. Второй обидел меня – ведь оказался он на голову выше. Накажи его, пусть знает – есть те, кто сильнее его. Третий обещал, что сразит меня на поединке смертельном; злы намерения его, не допусти этого. А чтобы сомнений в сердце твоем не было, вот меч тебе, ибо теперь ты судья.

Так сказал незнакомец и скрылся с глаз воина.

И отправился тогда воин в путь. Долго блуждал он, покуда не встретил первого человека. Человек тот в белое одет был; шел он своей дорогой, когда воин остановил его. Не знал он, какую вещь человек украл, и потому спросил: «Что украл ты?» На что ответил ему человек, что ничего не крал он. И овладела воином ярость – не смог стерпеть он того, что ложь в белое одета. Не знал воин, что именно украл человек, а потому забрал у него все вплоть до жизни. Кровь залила одежду белую. И не понял воин, что повстречал Истину.

Долго скитался воин, пока второго человека не повстречал. Сидел тот на камне и думал. Был тот человек выше и крепче его на вид. И спросил воин тогда: «О чем думаешь ты?» И ответ был ему: «Что сильнее я». Снова ярость овладела воином. Захотел он сразиться, но отказом ответил ему человек, ибо силу свою знал. Ударил воин мечом, но не было ответа ему. Ударил второй раз, но не шелохнулся человек. Тогда в третий раз ударил он – и упал человек с камня. И одержал воин победу над Силой. Но не знал он, что истинная сила не мечом доказывается.

Не успел воин и шагу ступить, как навстречу ему третий человек идет. И сказал он воину: «Обманул тебя незнакомец».

«Нет в словах твоих истины», – молвил воин в ответ.

И произнес тогда человек: «Упивался ты силой своей и поверил словам, что ложью были».

Не слушал воин, но отвечал: «Я сильнее тебя». И уверен он был в словах своих.

На что спросил человек: «Как судишь ты силой, не зная истины?»

Молчал воин, но верил, что справедливость на его стороне.

И сразил воин третьего человека, когда тот безоружен был. И думал воин, что Справедливость восстановил, но убил ее.

Вновь явился к воину незнакомец, и речи его были подобны светлому дню, когда глаза были темнее ночи. Забрал он меч из рук воина и сказал: «Ты не судья больше. Ты поверил всем словам моим, не узнав истину».

И закрыл глаза от стыда воин.

«Ты силу свою во зло употребил».

И содрогнулась земля под ногами воина.

«Ты судил других, когда сам виновен был».

И пронзил меч сердце воина, и погас в нем огонь.

И эхом отозвалась Истина, и явилась тогда в мир Сила, и воцарилась в нем Справедливость, что восстановлена была.

Меня разбудил протяжный скрип двери, и я с трудом оторвал голову от стола, за которым уснул. В ночи любой звук кажется ударом колокола. Легкая тень выскользнула из таверны. Глазам нелегко привыкать к темноте. Ставни широко распахнуты, царящий внутри полумрак не спеша перемешивается с лунными сумерками, которые плавно вливаются в открытое окно. Сколько же я проспал? Пламя убаюкало меня. Едва ощутимое дуновение холодного ветра коснулось моей руки. Так шепчет ночь, когда под ее покровом кто-то лишается жизни.

Я медленно поднялся из-за стола. Пламя в камине потухло, оставив тлеющие угли. Я прислушался – тишина и ничего, кроме нее. Ночь имеет дурную привычку всё скрывать. Придется искать самому. Выставив перед собой меч, я подбираюсь к двери. Слышен скрип половиц. Старые доски легко выдерживают мои шаги, лишь изредка скрипуче сетуя. Прежде чем распахнуть дубовые двери, смотрю в окно. Что-то притаилось вдалеке под раскидистым деревом. Освежающий ветер касается лица, словно подтверждая мою догадку. Толкаю тяжелую дверь. Луч луны, поняв свою оплошность, скрывается за тучами. Заметно темнеет. Я не свожу взгляда с дерева. Стремительно спускаюсь с холма, держа меч наготове, – и вдруг в нерешительности замираю. Бледный свет освещает высокую фигуру Ренара. Его руки в крови. На траве у его ног мертвая птица.

– Спокойно, – шепчет эльф, отходя на шаг. – Я все объясню.

Я не опускаю меч, стараясь не отводить взгляд. По его губам медленно стекает алая струйка. Светящиеся глаза смотрят то на меня, то на клинок, отливающий серебром.