Мы не случайно обратили внимание на это место в летописном рассказе (еще раз подчеркнем, что из анализа текста следует, что составители летописи активно пользовались текущей разрядной документацией). Еще раз подчеркнем – то обстоятельство, что Казань находилась на большой водной магистрали, существенно облегчало русским задачу по организации снабжения многочисленной рати. Доставить водой к месту, где развернутся боевые действия, необходимые запасы, было не в пример проще и легче, нежели тянуть их на сотнях и тысячах телег по русским дорогам. Наличие же такой передовой базы, крепости Свияжск, где можно было заскладировать необходимые припасы, позволяло рассчитывать на организацию более или менее бесперебойного снабжения осаждающих Казань войск.

«Казанский летописец» сообщает и еще одну интересную подробность. Согласно его сведениям, Иван IV «Волгою же отпусти с кормлею и со всяким запасом розным всего великого воинства своего и з болшим стенобитным нарядом огненным, яко да не будет нужда от пищи в всех на долго время…»[90]. Сопоставив эти сведения с теми, что сообщает официальное летописание, можно сделать вывод, что Иван и Боярская дума решили подстраховаться и на всякий случай отправили водой в Свияжск «корм людтцкой и конский» не только для государева двора, но и для остального воинства – не только для стрельцов и казаков, но и детей боярских, их послужильцев, сборных людей и посохи.

По ходу развертывания войск планы кампании менялись. Отправив часть воинства и припасов на «Восточный», Казанский, фронт, Иван IV и бояре приняли решение часть войска развернуть на «Южном», Крымском фронте: «Аже даст бог, итти на свое дело и на земское с Москвы на Коломну в первой четверг, заговев Петрова поста, июня 16 день; и пришед ему на Коломну, с людьми збиратися, которым велено быти на Коломне, и ждати из Крыму вести. И будут про царя крымского полные вести, что ему на царевы и великого князя украины не быти, и царю и великому князю, положа упование на бога, итти на свое дело с Коломны х Казани часа того. А не будет вести про крымского царя до Петрова дни, и царю и великому князю, положа упование на бога, итти с Коломны х Казани с Петрова дни; а итти ему с Коломны в Муром, а из Мурома итти полем»[91]. К отправке на «берег» в ожидании «прямых вестей» о намерениях крымского «царя» готовились «бояре его (Ивана IV. – В. П.) и жильцы и выбором дети боярские, а в полкех Новгородцкие люди»[92]. И когда 21 июня 1552 г. (sic!) явились «прямые вести» («пришли Крымские люди на Тульские места к городу х Туле»)[93], собравшаяся рать двинулась из Коломны к Туле.

До большого «прямого дела» между русской и татарской ратью дело не дошло – Девлет-Гирей, узнав о выдвижении главных сил русского войска, «побеже от града с великими срамом», «телеги пометал и вельблуды многие порезал, а иные живы пометал…»[94]. 1 июля в Коломне состоялся военный совет, на котором было решено, раз уж хан отказался от своих намерений и «великим спехом» ушел в Крым, бросая по дороге множество загнанных коней[95], идти государю со всею ратью на Казань. Известие об этом решении вызвало волнение среди новгородских детей боярских. Они «государю стужающи, а биют челом, что им не възможно, столко будучи на Коломне на службе от весны, а иным за царем ходящим и на боих бывшим, да толику долготу пути идти, а там (под Казанью. – В. П.) на много времени стояти…»[96]. В этом эпизоде обращает на себя внимание недовольство новгородских детей боярских открывшимися внезапно перед ними «перспективами». К началу июля они находились в кампании по меньшей мере 2,5 месяца (с середины апреля), а если считать еще и с дорогой из Новгорода – и того больше. И если они брали с собою припасов на 3–4 месяца[97], то к этому времени они в значительной степени должны были их израсходовать, «силное имание» было маловероятно (по вполне понятным причинам), а доставка «корма» из новгородских вотчин и поместий по очевидным причинам была более чем затруднительной. Стремясь предотвратить дальнейший рост недовольства и возможные волнения среди ратных, Иван (и его воеводы) «велит люди росписовати, хто по-хочет с государем поити, и тех государь хочет жаловати и под Казанию перекормити…»[98], то есть Иван обязался взять тех, кто пойдет с ним на Казань с Коломны, взять на свое государево содержание и кормовое жалованье. Предусмотрительность, проявленная с отправкой весной водой в Свияжск царских ключников с припасами, оказалась совсем не лишней!

Отражение набега крымского хана на Тулу и тульские земли стало переломным моментом кампании. Убедившись в том, что южная, крымская, украина в безопасности, Иван со своим войском, согласно первоначальному плану, двинулся на Казань. На военном совете было решено «идти надвое, вмещения для людем» (выходит, что разделение войска надвое было осуществлено для облегчения его снабжения на марше?), при этом было приговорено «самому государю идти на Володимер и на Муром, а воевод отпустити на Рязань и на Мещеру, а сходитися на Поле за Олатарем…»[99].

Поход второй рати во главе с большим воеводой князем И. Ф. Мстиславским проходил в сложных условиях (впрочем, если верить «Казанскому летописцу», и царская рать, выступив из Мурома к месту встречи, испытывала серьезные проблемы со снабжением водой[100]). Его участник, князь А. М. Курбский, бывший тогда вторым воеводой полка Правой руки, вспоминал впоследствии, что князь Мстиславский был послан «со треманадесят тысящей люду чрез Резанскую землю и потом чрез Мещерскую, идеже есть мордовский язык», и, «препроводясь аки за три дня мордовские лесы, изыдохом на великое дикое поле». Марш через степь растянулся на пять недель и был сопряжен с большими трудностями, «гладом и нуждою многою», поскольку, по словам Курбского, взятых с собою во вьюках и переметных сумах сухарей «не стало аки бы на 9 дней»[101], после чего войску пришлось больше месяца питаться «ово рыбами, ово иными зверми, бо в пустых тех полях зело много в реках рыб…»[102]. Лишь встретившись с царскими полками в первых числах августа на Баранчеевом городище на Суре-реке, однополчане Курбского «хлеба сухого наядохомся со многою сладостию и благодарением, ово зело драго купующе, ово позычающе от сродных, и приятел, и другов…»[103]. Очевидно, что рать Мстиславского шла налегке, только со вьючным обозом, тогда как царская – с полноценным обозом, включавшим в себя и вьючную, и тележную части.