Вы в невыгодном положении. Фактически вы в ловушке.

Альфредо просто стоял на том конце двора, чуть приподняв подбородок. Я тоже застыл на своем месте.

Один быстро сказал что-то углом рта в свой микрофон. Тот, что высился лицом к Альфредо, развернулся. Оба мягкой походкой, непрерывно обводя двор взглядами, прошли к воротам. И скрылись за ними.

Один внимательно посмотрел на меня.

Секунд через девяносто звук вертолетного мотора там, за воротами, изменился, а потом и растаял в небесной тишине. Два черных носорога также исчезли с нашего бугра.

* * *

Их запах тяжело повис в середине двора — нос Альфредо не хуже моего, он его как раз сейчас морщил: военный запах, пластик и металл, брезент, сапоги на шнурках, плохой одеколон — всё вместе.

Мы с Альфредо стояли рядышком и ждали, когда и запах тоже исчезнет.

— Тролли, — сказал он наконец, и мы вместе посмеялись: смотрим одни и те же фильмы.

— И откуда они, такие — северяне, или… — неуверенно добавил он.

— Вы не поняли, Альфредо? — удивился я. — Они, конечно, в каком-то смысле итальянцы. Этнические. Но не отсюда. Это американские итальянцы. Спецназ.

— И подумать только, что в середине сороковых тут возникло политическое движение за отделение Сицилии от Италии и превращение ее в американский штат, — с непередаваемым выражением сказал он после паузы. — Во времена сразу после Муссолини и так далее… Сложно всё было.

— А кто это придумал и возглавлял такое движение?

— Мой дед, — уронил он две льдышки.

Но тут до него что-то дошло.

— А откуда вы знаете? — быстро отреагировал он. — Про спецназ и прочее?

— Ну, — начал загибать пальцы я. — Шеи, здоровенные. Бритые головы с хохолком. Микрофоны в ушах. То, как они стояли. Как двигались вместе. Американский спецназ — это их подготовка. Но вся экипировка — классический случай частной охранной структуры.

— Да?

— А иначе они бы так быстро не ушли. Их там, в Америке, много, этих частников. Есть целые армии. Творят что хотят по всему миру. Да вот хоть в Ираке.

— Так, так… — ему стало интересно, он повернулся ко мне. — Вы их, значит, узнаете по походке? И поэтому вы перешли на какую-то театральную версию английского?

— Техасскую или около того. Это язык, который они понимают.

Альфредо посмотрел на меня с еще большим интересом:

— И в таком случае что нам угрожало? Если бы дела пошли хуже? Или — что еще угрожает?

— А не так уж и много, — не очень уверенно начал я. — А в будущем и вовсе… Альфредо, вы ведь знаете, что живете в крепости? Она и сегодня — крепость. Допустим, в следующий раз мы ставим часового на холмике, под тремя соснами. Он видит приближение противника и звонит. И дежурный успевает закрыть вот эти дубовые ворота. А тогда — всё. Если они, конечно, не догадаются проникнуть во двор сзади, из цеха, через арку бывшего зернохранилища, там, где сейчас большая кухня, — но ее можно и забаррикадировать, это три минуты. А прочее — перед ними стены. Заряды от базук по таким стенам как бы расплескиваются. На окнах ставни или решетки, а это уменьшает вероятность от попадания снарядов внутрь комнат. Ну, а стрелковое оружие против этих стен…

Я пожал плечами.

— Вертолет, — подсказал Альфредо: ему, кажется, стало по-настоящему весело.

— А что — вертолет? Это же не боевой «Апач» или «Хоук». А что-то вроде «сикорского», «команч», что ли. Что там есть? Автоматическое оружие в кабине. Против тех же стен. Ну, не ракеты же — это как-то чересчур. Хотя неприятная штука… Вертолет можно использовать, чтобы высадить десант троллей, человека три, в этот двор. Больше там, в кабине, не поместится. Но двор для посадки тесноват, можно задеть хвостом за стену и упасть. Значит, он зависает на уровне крыши, и эти ребята скользят вниз по канатам. Но пока он висит, мы его жжем.

— Мы — жжем — вертолет?

— Ну, Альфредо, — улыбнулся я. — Знаете, мне всегда была приятнее ваша граппа из шардонне, а вот та, что из неро д’авола, на мой вкус чересчур мягкая. Вот ее, из неро, мы и возьмем. А граппы здесь производится сколько угодно, лучше та, что еще не разбавлена до этих самых сорока трех градусов. А чистая, только с перегонки. И еще бензин из баков, машины — на стоянке. Если заранее подготовиться… Ну, тряпочка, скотч…

— Коктейль Молотова! — начал беззвучно смеяться он. — Браво!

— Две бутылки об кабину и винт вертолета, пока он висит. Из окна второго этажа. Вашего окна. И во дворе станет очень мусорно и грязно. По паре бутылок — на эти их черные бегемотины, если они окажутся достаточно близко от внешних окон. Ну, и не будем забывать о том, что ваш отец — охотник. Пара ружей в его комнатах найдется? Наконец, я как-то сомневаюсь, что даже самый лучший спецназ найдет и уничтожит все ближайшие маячки для мобильной связи. Не говоря о том, что деревни-то они от связи точно не отключат. Если не отсюда, то оттуда, услышав грохот, позвонят в полицию, и всего-то надо продержаться чуть-чуть до прихода нашего вертолета. О чем нападающие, конечно, будут иметь представление. Так что если быть готовыми заранее…

Альфредо засмеялся в голос. Он, кажется, обошел бы меня по периметру, склонив голову и внимательно рассматривая — но тут начали, наконец, показываться те, кто не оказался, как мы с Альфредо, во дворе, встречая гостей. Может, попросту вообще только сейчас узнали, что происходит непонятное.

Он еще хотел что-то мне сказать, но его окружили люди.

А я совершенно не спешил рассказывать ему об этой странной штуке — миноискателе у ворот.

И вдруг в мире вокруг стало очень пусто и грустно, мне нечего было в нем делать. Во дворе звучали возбужденные голоса, а я — чтобы не геройствовать на публике — уже выходил из ворот и поворачивал направо, к своему флигелю.

Под кромкой черепицы горела лампочка, освещая в незаметно спустившейся темноте вход, мои окна были, конечно, темны — кто их будет за меня зажигать? А у моих ног, там, где начинался плавный спуск в долину, лежали темная пустота и далекие огоньки, утопающие в ней.

Солнце давно ушло вправо и вниз, туда, где невидимое отсюда море и Таормина. Колокол в долине, очень далеко, уже отзвонил. Только сверчки еще звенели из сизой темноты с огоньками, высоко над которой висели подсвеченные лиловым перья облаков.

Победы всегда немножко вот такие. Обычно, чтобы отпраздновать их, большие и не очень, я задумчиво выкуриваю сигару на той самой скамеечке в углу двора. Все обитатели хозяйства знают в таких случаях, что у блондина Рокотоффа опять, наверное, день победы, можно подойти к нему и узнать, что он хорошего сделал себе и людям.

К этой скамеечке, обратно, я бы через некоторое время и пошел, но сейчас не было сигар, просто не было, кончились. Ближайшая отсюда из числа годных к употреблению — в табачном бутике в Палермо или, если повезет, — гораздо ближе, в одном хорошем отеле в Таормине-верхней. Причем купить их там можно будет не сегодня, конечно, а завтра.