И вот теперь есть это сладкое вино, безумно модное на светских вечеринках там, где теперь собираются богатые и знаменитые — на средиземноморских островах.

Да ведь и не вино почти, это же какой-то тягучий, странного янтарно-зеленоватого оттенка ликер с тонами цветочного меда, вкус — персик в меду? Засахаренная абрикосовая косточка? Чудо.

Создал это чудо не «Пьетро дель Куоре». А вовсе даже расположенная ровно на противоположном конце острова «Энтреллина». Когда в нашей крепости упоминают «Энтреллину», все не то чтобы злобно морщатся, а как бы на секунду замолкают. На Сицилии есть всего четыре крупных и значительных хозяйства, включая наше и вот это. Те, с кем лучше считаться. Друг к другу они относятся… сложно. Даже несмотря на то, что по сортам винограда и стилю работы — ничего общего, конкуренция бессмысленна.

Это моя колонка, я могу писать там что угодно, я могу упоминать «Энтреллину». Ну, хорошо, я напишу еще о мальвазии, которую выращивают как раз у Пьетро, только на другом острове. Согласно договоренности — не упоминая авторства. А жаль, получается такое же сладкое вино с очарованием немецкого айсвайна. Из заизюмленной ягоды, которую нежно подсушивают 25 дней. И везут сюда, на нашу винодельню, не то чтобы в холодильнике, но в специальных машинах с климат-контролем. В этаких кондиционированных грузовиках.

Завершить же колонку можно цитатой — только бы найти, чьей. «Мужчины считают себя обязанными говорить, что любят стройных женщин и сухое вино. И только самые смелые признаются, что женщины лучше слегка толстые, а вино — сладкое». Это ведь правда.

* * *

И тут мне стало плохо.

Понятно, что то была глупость, но в такие минуты думаешь не совсем головой.

Джоззи.

Джоззи, которая полтора года назад приехала сюда с рюкзаком через всю Италию на мотоцикле.

Она — и мотоцикл. Мало ли что она не ранена. Ранен мог быть кто угодно еще. Но мотоцикл…

Я вынесся из домика, прижимая к груди завернутое вещественное доказательство, в нешуточную уже жару на автостоянку. Посмотреть на ее двухколесную машину.

И там была Джоззи. Выводила как раз свой здоровенный черный мотоцикл, собираясь куда-то. Номерные таблички были на месте. И ни одной царапины.

— О, — сказал я глупо, — ты здесь. С тобой все в порядке.

— В порядке? — задумчиво посмотрела она на меня, склонив голову. — Нет. Я не спала с тобой два дня. Или три. Это, по-твоему, порядок?

Закинула ногу на седло, мелькнув хорошо очерченным задом, и выехала на дорогу.

Все хорошо. У меня есть Джоззи. Хотя это еще надо посмотреть, кто у кого есть.

Я пошел перепрятывать улику — позади нескольких из многих тысяч книг на одной из сотен полок, в графскую библиотеку в громадной каминной зале справа от ворот. Чтобы добраться до верхних полок, нужна лестница. Пусть дотянутся туда, вверх, своим миноискателем.

* * *

Больше всего Джоззи похожа на нахальную арабку, которой абсолютно все равно, что в Италии сейчас в моде русоволосые и горбоносые северянки. Хотя она и сама северянка (на Сицилии это почти обвинение, а северянами тут называют практически всех выше Неаполя). Черные волосы, очень черные, до плеч, черные непроницаемые глаза — они почему-то редко блестят; отличные, даже чересчур отличные (потому что большие) зубы и… тело, теплое, тяжелое, которое не скроешь никакой одеждой — Джоззи, правда, ничего скрывать и не пытается… оно как взрыв выпирает из-под застегнутой блузки или между блузкой и джинсами.

В каком-то смысле нас познакомила маркиза Валерия, Валерия Пьетро Ланца. Это совершенно замечательный персонаж — с седыми пушистыми локонами над абсолютно черными, как у ее брата Джорджио, бровями. У нее не только свой, отдельный от брата титул, но и свой дом километрах в трех от нашей крепости. Причем дом буквально в точности эту крепость повторяет, с таким же внутренним двором, только он вдвое-втрое меньше.

Там я ее и увидел, случайно, примерно через неделю после появления на Сицилии: осваивал окрестности хозяйства, просто хотел спросить дорогу. Маркиза Валерия стояла у пылающей кухонной печи и смотрела на меня пристальным и ехидным взглядом пожирательницы младенцев из самых жутких сказок.

Я так ей и сказал. Она захохотала, и обоим стало легко. Еще легче оказалось, когда мы нашли общие интересы.

Маркиза Валерия и ее дом с высокими кирпичными трубами, увитый плющом и виноградом, знамениты в равной степени. И еще более знаменита ее печь, та самая. Здесь, у печи, работает кулинарная школа, в которую иной раз приезжают чуть не из Ломбардии. Потому что кулинарные книги Валерии Пьетро Ланца известны по всей Европе. Сюда являются учиться как соседи — крестьянские дети (бесплатно), так и кто угодно еще. И проходят суровую школу: «Невозможно научиться бегать, не умея ходить. Вам предстоит усвоить базовые вещи. Понять продукт, растущий здесь, на грядке, за дверями». А не понимающих продукт и предельно простую сицилийскую кухню ждет следующее: «Ты ешь свои ошибки, чтобы лучше их запомнить».

Не то чтобы поедание ошибок было мучительным делом, это вполне веселая процедура — урок кулинарии у маркизы Валерии есть просто коллективное приготовление обеда или ужина, который ученики затем поглощают вместе с учителем, попутно обсуждая, что не так. Кстати, обучение бывает взаимное — крестьяне часто приходят показать, как их бабушка мыла пшеничные зерна, чтобы приготовить «куччу», или как в этих краях солят анчоусы. А прочие, включая Валерию, внимательно слушают или следят за руками говорящего.

Во время второй нашей встречи маркиза начала оживлено обсуждать вспыхнувший в те дни скандал, который устроил Санти Сантамария, шеф-повар барселонского Can Fabes: человек получил приз за лучшую кулинарную книгу года, и нет бы в ответ просто поблагодарить всех, кого следует, за такую честь — воспользовался пресс-конференцией, чтобы лягнуть коллегу-испанца за применение стабилизаторов в желе. А настоящее желе, как вы, Серджио, сами понимаете…

— Да-да, — сказал я. — Мы с Санти об этом говорили. Он всё объяснял, что сам крестьянин и сын крестьянина, и всегда был за простую еду. А я в этот момент ел у него рыбу на пару с горошком и написал потом целых две колонки…

— А, так вы же сюда переехали как раз из Барселоны, или по крайней мере из Каталонии, мне брат говорил, — вспомнила Валерия. — Какой прекрасный город, а бывали ли вы там еще в одном хорошем месте?..

Позже я научил ее одной интересной штуке. Был февраль, подрезали лозу, от этой процедуры всегда остается множество одинакового размера тонких веточек, и чаще всего их просто сжигают в бочках: февральский дым от лозы тут обычное дело.

— А вот любимые мною грузины на ней делают мясо-гриль, — с ностальгией в голосе сказал я. — Понимаете, ровный чистый огонь, с минимальным, но вкусным дымом… Они еще эту лозу запасают особым образом.

— Кто такие грузины? — удивилась она. — А, кажется, знаю. Так покажите, как они это делают!