– Дамы и господа, я хочу сделать одно объявление! – сказал он, и его звучный голос как будто заполнил все помещение. – Этот джентльмен – Генри Кемберли, театральный агент, и он предлагает нам переплыть Атлантический океан, дабы добиться богатства и славы.

Раздалось несколько радостных возгласов, и актер, игравший комических персонажей, заметил:

– Да, это будет приятное разнообразие после селедки и квашеной капусты, – и все рассмеялись.

Мы с моим другом вышли из театра на залитые туманом улицы.

– Мой дорогой друг, – сказал я. – Что бы вы ни затевали…

– Тише. Ни слова больше, – перебил он меня. – В этом городе слишком много ушей.

Мы не обмолвились ни единым словом, пока не поймали кеб.

Уже сидя в карете, мой друг вытащил изо рта трубку и вытряхнул наполовину выкуренный табак в маленькую жестяную банку, которую плотно закрыл и убрал в карман.

– Что ж, – сказал он. – Долговязого мы нашли, а если нет, то тогда я – голландец. Остается надеяться, что жадность и любопытство Хромого доктора приведут его завтра утром к нам в дом.

– Хромой доктор?

Мой друг фыркнул.

– Я его так для себя обозначил. По следам и прочим уликам на месте преступления я понял, что в ту ночь в комнате, помимо жертвы, было еще два человека: высокий мужчина, которого, если я все понимаю правильно, мы нашли только что, и другой человек, ниже ростом, с хромой ногой, который профессионально выпотрошил принца, что выдает в нем медика.

– Доктора?

– Именно. Мне неприятно об этом говорить, но мой опыт показывает, что если врач переходит на сторону зла, он становится ужаснее и отвратительней самого мерзкого головореза. Взять хотя бы Хьюстона, который использовал ванну с кислотой, или Кэмбелла, который привез в Илинг прокрустово ложе… – Весь остаток пути он продолжал говорить в том же ключе.

Кеб остановился.

– С вас шиллинг и десять пенсов, – сказал кебмен. Мой друг бросил ему флорин, кебмен ловко поймал его на лету и отсалютовал, приложив пальцы к своему поношенному цилиндру. – Премного вам благодарен, – сказал он, и кеб скрылся в тумане.

Мы пошли к парадной двери. Когда я открыл ее, мой друг сказал:

– Странно. Наш кебмен совершенно спокойно проехал мимо вон того человека, на углу.

– В конце смены такое бывает, – заметил я.

– В самом деле, – сказал мой друг.

В ту ночь мне снились тени, огромные тени, затмившие солнце. Я в отчаянии взывал к ним, но они не хотели меня услышать.

Начинайте весну с весенней походки! Ботинки, туфли и броуги от ДЖЕКА. Спасайте свои подметки! Каблуки – наша специальность. Обувь от ДЖЕКА. И не забудьте посетить наш новый магазин готовой одежды и аксессуаров в Ист-Энде: вечерние платья, шляпки, новинки сезона, трости, трости с вкладными шпагами... Магазин ДЖЕКА на ПИКАДИЛЛИ. Все это – нынешней весной!

Первым появился инспектор Лестрейд.

– Вы поставили на улице своих людей? – спросил мой друг.

– Конечно, – ответил Лестрейд. – И дал им строгие указания впускать внутрь любого, кто придет, и задерживать всякого, кто попробует выйти.

– И у вас есть с собой наручники?

Вместо ответа Лестрейд засунул руку в карман и мрачно потряс двумя парами наручников.

– А пока мы ждем, сэр, – сказал он, – может быть, вы расскажете мне, чего именно мы ждем?

Мой друг вынул из кармана трубку, но не закурил, а просто положил ее на стол. Потом достал жестяную коробку, в которую вчера ссыпал табак, и стеклянный пузырек, куда он собрал пепел, найденный у камина в той комнате в Шордиче.

– Вот, – сказал он. – Гвоздь в гроб нашего нового друга, мастера Верне. Если я все понимаю правильно. – Он помолчал, потом достал карманные часы и осторожно положил их на стол. – У нас есть еще несколько минут. – Он повернулся ко мне: – Что вам известно о восстановителях?

– Ровным счетом ничего, – ответил я.

Лестрейд кашлянул.

– Если вы говорите о том, о чем я думаю, – сказал он, – этот разговор следует немедленно прекратить.

– Уже слишком поздно, – сказал мой друг. – Потому что есть те, кто не верит, что пришествие Старейших было благом для человечества, как полагаем все мы. Эти анархисты хотят восстановить старый порядок, когда люди сами вершили свою судьбу.

– Я не желаю выслушивать этот опасный бред, – заявил Лестрейд. – Должен сказать...

– Должен сказать, – перебил его мой друг, – что не надо быть таким ослом. Потому что именно восстановители убили принца Франца Драго. Они убивают в тщетных попытках заставить наших хозяев оставить нас в покое, «во тьме невежества». Принца убил rache – этим словом раньше называли охотничьих псов, и если бы вы потрудились заглянуть в словарь, инспектор, вы бы наверняка это знали. Также оно означает «месть». Охотник оставил автограф на обоях в комнате, где совершил убийство. Как художник, который подписывает картину. Но принца убил не он...

– Хромой доктор! – воскликнул я.

– Очень хорошо. В ту ночь в комнате был высокий мужчина – я сумел вычислить его рост, потому что, когда люди пишут на стенах, обычно надписи располагаются на уровне глаз. Он курил трубку – в камине остался пепел и табак – и с легкостью выбил трубку о каминную полку. Человек невысокого роста не смог бы этого сделать. Необычный сорт крепкого табака. Следы в комнате были по большей части затоптаны вашими исполнительными полисменами, но я все же нашел пару четких следов за дверью и у окна. Кто-то ждал там: человек небольшого роста, который, судя по походке, при ходьбе переносит вес тела на правую ногу. На дорожке рядом с домом я нашел еще несколько четких следов, а на скребнице осталась глина. Все это дало мне дополнительную информацию: высокий человек сопроводил принца в меблированные комнаты, а потом вышел оттуда. А в комнате их дожидался второй человек, который так мастерски разделал принца...

Лестрейд издал недовольный звук, но ничего не сказал.

– Я провел не один день, пытаясь отследить передвижения его высочества. Ходил по игорным домам и борделям, обошел все сумасшедшие дома. Я искал человека, который курит трубку, и его друга. Но я не добился успеха, пока не решил просмотреть газеты Богемии в поисках хоть какой-то зацепки, чтобы понять, чем мог заниматься принц, и тогда я узнал, что в прошлом месяце английская театральная труппа была с гастролями в Праге и выступала перед принцем Францем Драго...

– Боже милостивый! – воскликнул я. – Значит, Шерри Верне...

– Правильно, восстановитель.

Я покачал головой, поражаясь интеллекту и проницательной наблюдательности своего друга, и в это мгновение раздался стук в дверь.

– А вот и наша добыча! – сказал мой друг. – Будьте осторожны!