В 1764 г. Рошфору исполнилось сто лет. Рошфор, Ориен[15] и Брест — три военно-морских бастиона на атлантическом фасаде Франции, где сосредоточены основные силы Западного флота[16], способного противостоять английскому и голландскому флотам. Западный флот обеспечивал безопасность трех больших торговых портов — Нанта, Ла-Рошели и Бордо.

Город и порт Рошфор в плане представляет собой пятиугольник: это сорок гектаров территории, окруженной крепостной стеной с четырнадцатью бастионами. Город расположен на правом берегу Шаранты, в ее излучине; окрестные леса дают превосходную древесину для его верфей. Кольбер выбрал это место из-за рейда, надежно укрытого от ветров островами, но сначала укрепил берега, подмываемые морем — в илистую землю вогнали тысячи дубовых столбов, на которых и воздвигли затем великолепные строения арсенала.

На работах на верфи занято более восьми тысяч рабочих, здесь имеются четыре стапеля и три сухих дока для ремонта судов[17]. Здесь все интересно. Жан Батист с братьями часто отправлялись смотреть, как рабочие приводят в порядок корпуса “Проворного”, “Дофина”, “Жемчужины”, “Сены”, “Гермионы”, вернувшихся из долгих плаваний в теплых морях.

Жан Батист присутствовал при спуске на воду трехпалубного красавца “Неистового”, получившего затем имя “Париж” — его построили на средства столичного муниципалитета. Его имя прогремит во время Войны за независимость в Северной Америке — Жан Батист тоже будет причастен к его славной истории.

План Рошфора (начало XVIII в.)

Для будущих моряков Рошфор представляет собой огромную сцену под открытым небом, где постоянно разыгрываются увлекательные и разнообразные спектакли. Они смотрят во все глаза, как действует машина для установки рангоута: сначала водружается на место грот-мачта длиной сорок один с половиной метр и весом четыре с половиной тонны, затем на нее крепится двадцатипятиметровая стеньга и, наконец, семнадцатиметровая брам-стеньга. Высота грот-мачты в сборе достигает семидесяти метров. Большие корабли несут на своих огромных мачтах до двух с половиной тысяч квадратных метров парусов, сшитых из овернского этамина и бретонской парусины. По словам Огюста де Траверсе, корабли создаются долго, они становятся кораблями, когда принимается за дело рангоутная машина.

Все в Рошфоре поражает воображение! Великолепна якорная кузница, а плавильня — самая большая во Франции. Канатная мастерская — гордость всего арсенала — также лучшая во всем королевстве. А есть еще провиантские склады и королевский дом (построенный для приема Людовика XIV, который так никогда в Рошфор и не приехал: в нем будут останавливаться королевские комиссары) — в общем весьма впечатляющий ансамбль, который можно отнести к самым блестящим инженерным сооружениям века Людовика XIV. Кто они, эти умелые мастера, построившие Рошфор? Лимузенцы из Басе-Марша, пославшего сюда своих лучших каменщиков и своих искусных каменотесов.

Жан Батист всем сердцем полюбил этот прекрасный порт, где он узнал многое из того, что необходимо знать капитану.

От канатной мастерской открывается захватывающий дух вид на реку, всю покрытую парусами кораблей. Они держатся подальше от илистых берегов, к которым ведут деревянные понтоны. Моряки, принесшие сюда песни Антил, смешиваются с шумной и пестрой толпой. Клер де Траверсе не устает радоваться тому, что в этот портовый город каждую неделю доходят вести с родной Мартиники.

Пока Жан Батист учился в Сорезе, произошло много важных событий.

Колониальная империя Франции переживала тяжелые времена. В январе 1762 г. Мартиника и Гваделупа были атакованы английской эскадрой из тридцати пяти вымпелов, на ее борту находилось восемнадцать тысяч солдат из Европы и Канады. После ожесточенной бомбардировки Фор-Руаяля и высадки десанта к северу от порта, город сдался без боя. Губернатор Левассор де Ла Туш[18] согласился на капитуляцию под давлением местных землевладельцев, которые опасались, что англичане разграбят их плантации, как они до этого поступили на Гваделупе. Можно себе представить, какие чувства испытывала Клер де Траверсе, узнав, что “Гран Серон” находится в руках англичан.

Радостных известий пришлось ждать долгих семнадцать месяцев: по Парижскому мирному договору (10 февраля 1763 г.) Англия вернула Франции Мартинику и Гваделупу в обмен на отказ от французской Канады. Радость, конечно, была не полная: потеря Новой Франции стала тяжелым ударом. Людовик XV и герцог де Шуазель были вынуждены пойти на эту жертву, чтобы вернуть “сахарные острова”; правда, они, по выражению Вольтера, стоили многих тысяч арпанов канадских снегов. Парижский договор, подписанный Францией и Англией, положил конец Семилетней войне, но французы лишились многих владений в Америке и на Антилах[19], затаив в сердцах стремление к реваншу. Именно оно определило позицию Францию, когда через несколько лет началась война Англии и ее американских колоний.

С заключением мира пленные обрели свободу. Флагман маркиз Анж Дюкен-Менвиль был взят в плен в 1757 г. и несколько месяцев провел в Англии. Отпущенный на свободу, он через Тулон отправился в Брест и по дороге остановился в Рошфоре у Траверсе. Он приходится троюродным братом старому шевалье, деду Жана Батиста, и был несколько моложе его, ему шестьдесят восемь лет. Старики горячо обсуждают неудачи только что закончившейся войны. В рапорте Дюкен-Менвиль описывал обстоятельства своей сдачи в плен:

“В феврале 1757 г., имея свой флаг на “Молниеносном” (восьмидесятипушечный корабль, спущенный на воду в Рошфоре), я соединился в Картахене с эскадрой господина де Ла Клю, чтобы вместе идти на Сан-Доминго. Сильный ветер рассеял мои корабли, я был замечен эскадрой вице-адмирала Осборна, которая крейсировала на траверсе Гибралтара. Команда моего корабля отказалась выполнять приказы, я был взят в плен и доставлен в Англию”.