– Ну что ж, тогда я пошел. А вы… вы мужественный человек, Юля.

Она вдруг засмеялась.

– Вы уверены, что для женщины это комплимент, когда ей говорят, что она мужественная?

– Хм… Не уверен… Но если бы я сказал: вы женственный человек, – то вышло бы совсем глупо?

Юля улыбнулась.

Детектив покинул квартиру, вышел на улицу, нашел глазами Игоря и подал ему знак: в машину, мол.

Страшно хотелось есть. И кофе хотелось тоже: в термосе уже не осталось ни глотка. Алексей посмотрел на часы: около двух дня. Даже если перевоз бабушки с Михаськой на дачу займет немало времени, то все же полчасика на еду можно выкроить.

По дороге им первой попалась пиццерия, но Кис, вспомнив кусок пиццы на тарелке у Юли, отчего-то расхотел итальянской кухни. Далее по ходу обнаружился некий «Пельмешок», и они с Игорем рискнули. С некоторой опаской – заведение незнакомое, и что там у них за пельмешки… – они изучили меню и выбрали «пельмени классические со сметаной». Но, когда им принесли горшочки, заклеенные поверху блинчиком; когда блинчик был безжалостно содран и из горшочка повалил ароматный дух… А особенно тогда, когде первый пельмешок радостно брызнул соком под зубами, – тогда они расслабились. Точнее, сосредоточились – над горшочком.

Кофе, правда, оказался из рук вон, но Кис, благодарный за вкуснейшие пельмени, простил этот недостаток заведению.

* * *

– Нет! – заявила Любовь Михайловна. – Никуда я не поеду! У меня борщ еще не остыл! И вещей складывать придется уйму. И что там, на даче нашей, – может, сгорела, может, развалилась, может, соседи на доски разнесли, – не знаю я. Там целую вечность никто не бывал! Не поедем мы туда с Михаськой!

Детектив протянул ей записку, нацарапанную Юлей. Любовь Михайловна надела очки, прочитала.

– Мало ли что Юлька скажет! Куда это я должна ребенка тащить?! А кошку куда дену? А фиалки мои кто поливать будет? И борщ, что с ним делать?

– Как знаете. Только Юлю никак не удастся выручить из плена, пока вы здесь, на московской квартире.

– Думать надо было, за кого замуж выходить! – гневно откликнулась бабушка.

– Но ведь и вам Гарик нравился, сами сказали.

– Нравился – не нравился…

– Он Юлю ударил. У нее синяк на лице.

Бабушка посмотрела на детектива ясными глазами. Помолчала.

– И куда ж теперь это?.. В холодильник не поставишь, все горячее… а на балконе пекло…

– А вы возьмите с собой. В какой-нибудь посуде, которая хорошо закрывается. И кошку забирайте. Я ведь вас на машине отвезу, так что берите все что нужно, на себе не нести!

– А фиалки мои?!

Кис растерялся. Он не знал, как можно помочь фиалкам. Их было множество, на всех подоконниках, и все они обильно и разноцветно цвели…

– Может, их в ванну поставить, с водой?

– А свет? – патетически воскликнула Любовь Михайловна. – Им свет нужен!

– Послушайте, это ведь всего вопрос нескольких дней… Я приложу все свои силы для того, чтобы Гарика арестовали за похищение человека и дали ему новый срок…

Любовь Михайловна зыркнула на него и молча прошествовала в комнату.

– Михаська, – позвала она мальчика, вытащив из шкафа небольшой чемоданчик, – ну-ка, складывай в него свои вещи! Брючки, шортики, носочки, трусики, пижаму, майки, рубашки…

Михаська, выяснив после нескольких наводящих вопросов, что они едут на дачу, заметно расстроился и сел на корточки у стенки.

– Что? – недовольно спросила бабушка.

– Как же я без Жени? – горько произнес мальчик. – Она же меня ждет!

– Нет, вы видели это подрастающее поколение? – обернулась к детективу бабушка. – Ему шести нет, а у него уже любовь! Вы такое видели, скажите на милость?! Так позвони ей, – это уже к Михаське, – и объясни, что не сможешь увидеться с ней несколько дней!

– Только пусть не говорит, куда едет! – встрял Кис.

– Слышишь, Михась, ты ей скажи, что просто не можешь. Ну не можешь, и все. Не говори, куда мы едем. Просто в отпуск, куда-то… А то плохой дядя нас найдет, понял?

Провозились они долго, куда дольше, чем рассчитывал детектив. Любовь Михайловна собиралась капитально: упаковывала одеяла и подушки, туго перевязывая их веревками, складывала одежду, посуду, еду…

– Там никто не бывал лет пятнадцать… – поясняла она. – Юльке дача без интересу, а Гарик все обещал хоромы купить за городом, да не успел… А я стара для дачных дел. И далеко она от Москвы. На перекладных не наездишься, – говорила она, упихивая чайник в один из многочисленных баулов, – потому Юлька никогда Гарику о ней не говорила. Чего говорить-то? Что есть, что нет, все одно. Цена ей копейка, даче нашей, хвастаться нечем…

Неожиданно она замерла.

– Так, а Юлю вы куда повезете? Сюда, на квартиру?

– Туда же, на дачу доставлю.

– Вот-вот, на дачу! А то здесь ее Гарик снова найдет и умыкнет! Вы уж ее к нам… Не знаю, как справляться будем… Дача-то наверняка прохудилась… Ох-ох, вот Юлька нам удружила!

Алексей вдруг вспомнил о деньгах.

– Погодите, Любовь Михайловна… Юля сказала, что приберегла деньги. И просила меня вам сказать о них.

– Какие еще деньги? – подозрительно воззрилась на него Любовь Михайловна.

– Какие – не знаю. Но лежат они под тумбочкой в вашей комнате!

– Что за деньги такие, – бормотала бабушка, направляясь в свою комнату, – откуда еще деньги?

– Пойди сюда, – позвала она детектива, – помоги!

Алексей вошел в ее комнату. Бабушка пыталась сдвинуть комод.

Он быстро огляделся. На звание «тумбочки» тут могли потянуть два предмета мебели: комод и ночной столик, правда, больше смахивающий на табурет с ящиком.

Коль скоро Любовь Михайловна уже ухватилась за комод, то детектив ей помог, сдвинул… И впрямь, под ним обнаружился изрядно запылившийся почтовый конверт. Детектив вознамерился было его вскрыть, но Любовь Михайловна выдернула у него конверт из рук.

Разорвала. Выпали доллары, несколько сотен – на глазок, чуть больше десяти. Не бог весть что, но все же деньги.

– И что я с ними? Куда?

– Если не будет хватать пенсии, то в любом отделении сбербанка вы сможете получить за них примерно тридцать тысяч рублей.

Бабушка поджала губы. Что-то ей не нравилось. Может, к обмену валюты непривычная?

У Алексея мелькнула мысль: предложить бабушке свою помощь в обмене денег. Но он сразу же от нее отказался: Любовь Михайловна, с ее недоверчивостью, с ее непониманием столь загадочных вещей, как курс доллара, могла его заподозрить в обмане. Что ему ни с какой стороны не нужно.