Теплое место появилось как раз над крышей одного из сириных ходов, так что прокопаться наверх ничего не стоило. Сири выскочила первой и сразу кинулась к большому наземнику. Ее возмущало то, что эти двое так нагло расположились прямо над ее тайным ходом. Сиби заинтересовал второй наземник, тот, что поменьше. Он не спал Коротким Сном, в отличие от первого. Он сидел и смотрел на Сиби. У наземника было белое лицо мертвеца, плоский нос и маленький бледный рот. Только глаза у него оказались почти как у Народа - темные, даже слишком темные и тусклые, будто два дохлых жука. Этими тусклыми глазами он смотрел на Сиби, словно просил: «Потрогай, и поймешь, что я не такой уж уродливый». Сиби протянула лапку, чтобы потрогать. Наземник дернулся и заорал. На ощупь он тоже был совсем неприятный, скользкий и холодный. Противно целовать такого, но Сиби все же превозмогла себя и даровала наземнику поцелуй, несущий Глубокий Сон.

Когда Колдун открыл глаза, вокруг была темнота. Потом сквозь темноту прорезалось бледное зеленоватое свечение. Это светились стены высокой пещеры, тут и там покрытые куртинками фосфоресцирующего мха. Через минуту Колдун понял, что мох на стенах образует узоры, словно кто-то специально его высаживал. Уже знакомые фигурки, тощие, длиннорукие, длинноногие, бредущие вдоль стены в странном танце. Фигурки шли, положив руки - или лапы - друг другу на плечи. А присмотревшись еще, Колдун сообразил, что он на кладбище. Скелеты и свежие трупы подземных тварей были вделаны в стену, вдавлены в желтоватую глину, и на останках рос светящийся мох.

Еще Колдун обнаружил, что сидит в клетке, сплетенной из длинных беловатых лиан или корней. А перед клеткой, в нескольких шагах от прутьев и до противоположной стены пещеры, раскинулась весьма интересная композиция. Композиция состояла из человеческих черепов и костей, сложенных в определенном порядке - но ключ к этой закономерности был, видимо, лишь у хозяев пещеры. В фосфорическом свете черепа казались нежно-зелеными, как молоденькая весенняя поросль.

Пещера провоняла тварями, но примешивался к сырному острому духу еще и сладковатый аромат мускуса. И немного тления. Подумав, Колдун решил, что здешний букет ароматов ему нравится. Пожалуй, светские дамы не отказались бы от подобного парфюма. Запах одновременно возбуждал и настораживал, делал восприятие более острым и освежал не хуже нашатырной струи. Колдун встряхнулся, вскочил на ноги и только тут заметил Хантера.

Похоже, Хантеру повезло меньше, чем ему. Охотник вяло ворочался и постанывал. Колдун присел рядом и приподнял голову рэнджера, и как раз вовремя: Хантер содрогнулся, и его вывернуло. Колдун перевернул охотника на бок, чтобы тот не захлебнулся в собственной рвоте. К ароматам пещеры прибавился запах полупереваренных бобов с тушенкой.

Проблевавшись, Хантер поднял глаза и мутно уставился на напарника.

- Где мы? Что случилось?

- Какая-то тварь вылезла из под земли и цапнула меня за шею, - честно признался Колдун. - Вас, похоже, приласкала ее товарка. Если подумать, то в слюне у них должен быть транквилизатор. Далее, рассуждая логически, твари утащили нас под землю и посадили в эту клетку.

Хантер вылупил глаза.

- Что это вы на меня так смотрите?

Охотник неопределенно хмыкнул.

- Рассуждая логически, у тебя, пацан, не все дома. Но это твои проблемы. Помоги-ка мне сесть.

Колдун поддержал Хантера, и тот со стоном уселся. Повертел головой. Нахмурился.

- Так. А где железная скотина?

- Если вы имеете в виду Батти, то, когда я проснулся, его не было в сарае.

- Сбежал ублюдок, - кратко заключил охотник.

Он зашарил по поясу, но у хозяев пещеры хватило ума избавить людей от всего имевшегося при них оружия. Заодно они зачем-то прихватили и ковбойские сапоги Хантера, так что на ногах у него остались лишь вязаные носки, украшенные северными оленями. Возможно, Хантер разжился носками на какой-то давней рождественской распродаже. В правом была дыра, и сквозь дырку торчал грязноватый большой палец.

А вот зажигалку и фляжку у охотника твари отобрать не додумались. Хантер подполз к решетке, подергал прутья-корни и щедро оросил их из фляги. Затем он поднес к прутьям зажигалку. Щелчок - и из пластикового корпуса вырвалась струя пламени, сделавшая бы честь небольшому огнемету. Через секунду один из корней вспыхнул.

- Я бы не стал этого делать, - заметил Колдун. - По-моему, они чувствуют тепло.

- А по-моему, тебе следует захлопнуть пасть, пока цверги не вырвали твой болтливый язык и не слопали на ужин.

- Цверги?

Завершить этот познавательный диалог им не удалось. Клетка задергалась. Горящие корни пришли в движение. Они спазматически сокращались, и плетеный мешок из прутьев все сжимался, сжимался - пока Колдун и Хантер не оказались стянуты тесной и вдобавок вовсю полыхающей сеткой. Хантер изрыгал проклятия и пытался выломать корни. Одна из горящих лиан любовно прижалась к его щеке, и запахло паленой щетиной и мясом. Отбиваясь от корней, Колдун меланхолически подумал, что это в старину тоже было одной из примет рождества. Палили свиную щетину, визжащих хрюшек забивали на колбасу и шпик... Клетка уменьшалась настолько, что стало трудно дышать, а глаза разъедало от дыма. Рядом по-свинячьи визжал охотник, которого разозлившаяся лиана решила поджарить. Черепа подсветило оранжевым заревом, отчего дыры глазниц стали глубже и таинственней.

Мучения напарников кончились быстро и бесславно. Колдун не успел уловить, когда в пещере появились серые быстрые твари. Но они появились, нахлынули молчаливой волной. Пять или шесть выстроились у клетки, выставили задницы, задрали задние лапы и щедро оросили полыхающее узилище мочой. Зашипело. Струя мускуса и аммиака ударила в ноздри. Ругательства Хантера сделались вдвое ужасней и физиологичней, но дело было сделано. Пожар потух. Опаленные прутья расправились, и вскоре Колдун уже смог сесть, поглаживая помятые - вот уже второй раз за два дня - ребра.

Твари разбежались так же молчаливо и быстро, как и собрались, исчезли в боковых ходах. Осталась лишь одна. Сидя на корточках, она пялилась на клетку.

В сарае Колдуну показалось, что ночная гостья смахивает то ли на лемура, то ли на мартышку, но сейчас, при более ярком освещении, стало очевидно, что тварь сродни человеку. Характерная форма черепа, отставленные большие пальцы на руках. Кожа серая, но это, возможно, от грязи и недостатка света. Лицо подземной жительницы было одновременно детским и старообразным, чем-то напоминая младенческие личики православных икон. Тонкий и острый нос, скорбно поджатые губы. Ввалившиеся щеки и огромные глаза, светящиеся зелено и бледно - почти как росший по стенам пещеры мох. Худющие руки и ноги, узкие бедра и маленькая грудь девчонки-подростка или кастрата. Волос на голове и нигде на теле у серокожей не было.

Их гостья ничем не отличалась от своих товарок, но Колдуну почему-то казалось, что это та самая тварь. Та, что его укусила. По изможденной мордочке подземника, от нижней губы и до подбородка, тянулся тонкий белый шрам.