Содержимое шкатулки ей хорошо известно, но, как и в случае с книгой, она давно ее не открывала. Солнечный свет упал на изящный браслет, сделанный из филигранных золотых нитей с нанизанными мелкими жемчужинами. Нити такие тонкие, что, если взглянуть на браслет под определенным углом, казалось, будто жемчуг ничем не связан и сам по себе охватывает запястье.

Однажды, рассказывая Персефоне о своей жизни до переезда на Дейматос (надо заметить, что подобное случалось довольно редко), мама сказала, что браслет ей подарили родители на шестнадцатилетие. В то время перед юной девушкой открывалась вся жизнь. Никто не думал тогда, что она станет опозоренной женщиной, которая навлечет на свой дом бесчестье. Персефона никогда не видела, чтобы ее мама носила браслет, и не надевала его сама. Самое большее, что она себе позволяла, – легонько дотронуться до украшения. Она закрыла шкатулку и поставила ее к остальным вещам, подготовленным для перевозки.

Так, что еще? Она обвела взглядом поляну. Кухня… Персефона так долго трудилась, чтобы соорудить большую глиняную печь, но ее, к сожалению, не сдвинуть с места. Маленький уютный домик, в котором она спала в те редкие зимние дни, когда наступали холода. Она украсила стены резьбой и рисунками. Но их тоже не заберешь. Решетки, на которых она сушила рыбу, слишком большие и громоздкие. Ткацкий станок. На нем она пыталась ткать, но пришла к выводу, что данное ремесло не для нее. Разумеется, брать такой агрегат с собой нет необходимости.

Рыба! Ее нельзя оставлять в пруду. Персефона со всей силы потянула неподатливые деревянные ворота-шлюзы, и они наконец поднялись. Вспомнив, скольких трудов ей стоило соорудить и наполнить прудик, она почти передумала. Однако есть рыбу – одно, а обрекать ее на бессмысленную смерть – совсем другое. Пусть лучше бедные существа вернутся в море.

Как только ворота-шлюзы открылись, она обеспечила рыбе доступ к свободе. Однако отлив еще не наступил, и карпы спокойно плавали кругами по пруду, явно не собираясь покидать водоем. Ничего страшного. Когда сменится течение, в их куриных мозгах произойдет просветление и они уплывут в море.

Кстати, о куриных мозгах. Персефона вспомнила про своих кур и устало опустила плечи. Птицы могут летать, но не настолько хорошо, чтобы покинуть остров, когда на нем начнется извержение. Их надо согнать в стаю и отвезти, посадив в клетки, в которых она возила продавать на Илиус морских ежей. Но сначала кур надо поймать.

Полчаса спустя, вспотевшая и запыхавшаяся, Персефона пришла к ошеломительному выводу: курица, которую вознамерились зарезать, ощипать и сварить на обед, спокойно пойдет навстречу своей смерти, безмятежно клюя носом землю, тогда как курица, которую хотят спасти, будет носиться как угорелая, выписывая зигзаги и кидаясь в разные стороны, лишь бы только увернуться от своего спасителя.

Рябая несушка, распушив коричнево-рыжие перья, пробежала как раз между рук Персефоны и умчалась прочь, громко кудахча. Три бело-коричневые молодки метались у нее под ногами. Пытаясь не задавить их, она потеряла равновесие и упала, приземлившись на пятую точку.

– Черт побери!

Тут до нее долетел мужской смех.

– Что-то не так? – вежливо осведомился Гейвин, выходя на поляну.

Персефона встала, подавив желание потереть ушибленное место, и постаралась сдержать гнев.

– Да нет, все в полном порядке! Просто обожаю бегать за безмозглыми тварями, которые не желают быть спасенными!

– Так ты пытаешься их спасти?

– Я не могу оставить их здесь. Они погибнут.

Поделившись своим планом, она вдруг поняла, насколько он глуп. Ведь она собиралась в конце концов съесть курочек, так что им все равно суждено умереть. К ее облегчению и даже удивлению, Гейвин согласно кивнул.

– У тебя есть сеть?

Сеть она имела, и Персефона мысленно обругала себя за то, что не догадалась раньше воспользоваться полезным приспособлением. С помощью сети они быстро поймали половину всех несушек, и тут Персефона заметила рядом с поляной, в кустах, чью-то движущуюся тень. Присмотревшись, она судорожно вздохнула.

– Гейвин… – прошептала Персефона, застыв в неподвижности.

– Что?

– Не шевелись. Там кабан.

Она терпеть не могла кабанов, особенно самцов. Самки представляли угрозу только в том случае, если кто-то беспокоил их детенышей, но хряки, вооруженные острыми как бритва клыками, относились к самым злобным и опасным животным на Дейматосе. Персефоне пару раз приходилось иметь с ними дело. Впрочем, раньше дикие свиньи никогда не подходили так близко к ее лагерю. То ли кабан, злобно сверкавший глазками, обладал особенной наглостью, то ли геологические события на острове заставляли его обитателей менять сложившиеся привычки. Как бы то ни было, с кабаном следовало разобраться, и как можно скорее.

Лук и стрелы остались на другой стороне поляны. У нее не оказалось даже ножа за поясом, а дротики, которые она иногда использовала, лежали аккуратной стопкой возле кухни.

Толстая щетинистая шкура кабана собралась в складки на спине – знак того, что он готов к нападению. Мало того, хряк рыл землю копытами, которые вполне могли размозжить череп взрослого человека.

Куры закудахтали еще громче. Персефона прикинула расстояние до дротиков. У нее сильная рука, и она метко стреляла. Только бы добраться до оружия…

– Стой на месте.

Она слегка повернула голову и с испугом увидела, что Гейвин подошел ближе к кабану.

– Зайди мне за спину, – скомандовал он властным тоном человека, привыкшего к повиновению.

Ситуация сложилась угрожающая, и Персефона радовалась, что у нее есть помощник. Однако она вовсе не собиралась прятаться за его спиной, предоставив ему одному встретиться с опасностью.

– Если я сумею подобраться к дротикам… – начала она.

– До них двадцать шагов. Кабан набросится на тебя, не успеешь ты пройти и половину.

– Посмотри на его спину. Он в любом случае сейчас на нас нападет.

Гейвин кивнул и взялся за рукоятку меча.

– Делай, что я говорю, – тихо приказал он, не сводя глаз с кабана. – Зайди мне за спину. – Она хотела поспорить, но он добавил: – Чем дольше ты будешь тянуть, тем хуже будет для нас обоих.

Уверенная, что еще пожалеет о своем поступке, Персефона шагнула ему за спину.

Как только она встала у него за спиной, Гейвин выхватил меч. Персефона испуганно округлила глаза. Он прицелился и метнул орудие в кабана. До зверя оставалось тридцать шагов. Попасть с такого расстояния в цель дротиком или ножом довольно трудно, а уж о том, чтобы справиться с такой задачей при помощи меча, Персефона вообще не могла помыслить.

За мгновение до удара кабан повернулся, и лезвие попало не в горло, как задумывал Гейвин, а в бок животного. И все же бросок был поразительно ловкий. Яростный вопль потряс воздух, и кабан ринулся прямо на Гейвина. Острые клыки оказались в нескольких дюймах от его лица. Гейвин ожидал нападения и приготовился к нему. Одной рукой схватив хряка за шею, другой он попытался выдернуть меч, но лезвие сидело глубоко в теле животного.