Почувствовав нехватку воздуха, она собралась вынырнуть, но тут заметила, что Гейвин опускается к трещине. Она метнулась к нему и попыталась схватить его за ногу, чтобы остановить, но он двигался слишком быстро. Персефона прекрасно сознавала, что ее легкие почти пусты, но боялась, что его положение не лучше, поэтому устремилась за ним.

К ее великому облегчению, он отплыл не слишком далеко. Внимательно оглядев дымок, поднимавшийся со дна моря, Гейвин сделал кувырок и приготовился к подъему. Тут он увидел Персефону. В глазах его мелькнул страх. Быстрым властным жестом он указал наверх и пропустил ее вперед.

Не успели они подняться на поверхность, как Гейвин резко спросил:

– Черт возьми, куда вы полезли?

– А вы куда полезли? – воскликнула она, хватая ртом воздух и смаргивая воду. – Я же говорила вам, чтобы вы не задерживались под водой!

– И сами же задержались. Клянусь Богом, Персефона, вы испытываете мое терпение!

Они оба плыли стоя, буравя друг друга глазами. Она открыла рот, собираясь его отругать, но слова застряли у нее в горле. Как часто она втайне мечтала о человеке, с которым можно поговорить, и вот теперь лишилась дара речи!

Гейвин стальной хваткой взял ее за талию и поплыл к берегу, не переставая читать нотации:

– Так нельзя. Вы не можете делать все, что хотите! Вы рискуете жизнью и, кажется, даже не сознаете всей опасности своих поступков. Вы укрылись от мира по каким-то своим, совершенно непонятным мне причинам и теперь…

Он плыл быстро и уверенно. Она чувствовала его ровное дыхание, холодок его кожи, игру сильных мышц и случайные прикосновения его ног к ее ногам.

Это уже слишком! Он обращается с ней, как с беспомощным созданием, лишенным собственной воли! Рассердившись, она попыталась вывернуться из его объятий.

– Я не нуждаюсь в вашей помощи!

– Ах вот как? Отлично! Он резко отпустил ее.

Не ожидавшая подобного поступка Персефона ушла под воду. Когда она, отплевываясь, вновь появилась на поверхности, он уже собирался нырять за ней.

– Не приближайтесь ко мне! – взвизгнула она.

Спустя несколько мгновений она, пошатываясь и тяжело дыша, выбралась на берег. Сердце ее бешено колотилось, в голове царил хаос. Ей надо побыть в одиночестве, успокоиться и привести в порядок свои мысли.

Он только хотел ей помочь.

Да, его поведение чересчур своевольно, но он руководствовался благими намерениями, и она не могла его обвинять…

– Персефона… – ласково обратился к ней Гейвин. Он стоял перед ней, и ручейки воды стекали по его великолепному телу.

– Простите… – Она вздохнула, пытаясь выровнять голос. – Я поступаю с вами несправедливо. Я знаю, что вы за меня испугались. Просто я не привыкла к вниманию.

– Не привыкли к тому, чтобы о вас заботились? Она кивнула.

– Можете мне не верить, но я прекрасно справляюсь со всеми трудностями самостоятельно. И намерена делать так и впредь. Будет лучше, если вы смиритесь с таким положением вещей, даже если оно не поддается вашему пониманию.

– Я понимаю больше, чем вам кажется.

– Нет. У меня есть веские причины, чтобы жить так, как я живу.

– Какие же?

– Они вас не касаются. Я не буду ничего объяснять.

Отжав мокрый подол своей туники, она взглянула на небо.

– Нам пора возвращаться. Скоро стемнеет.

Они молча двинулись в обратный путь и добрались до того места, где отдыхали по дороге к морю.

– Мне надо остановиться, – нехотя произнесла Персефона, опустилась на мшистую землю и принялась черпать горстями воду из ручья.

Гейвин лег на живот, опершись на локти, и стал наблюдать за ее действиями. Когда она напилась, он спросил:

– И давно появились подводные газы? Персефона обрадовалась, что разговор повернул в другое русло и перестал затрагивать ее сокровенные чувства.

– Месяц назад, но их стало заметно больше выделяться, они увеличиваются.

– В книгах мне встречались описания подобных явлений. Они наблюдаются вблизи вулканов и связаны с пляжами из черного песка.

– Значит, извержение может произойти рядом с Дейматосом? – спросила она.

– Да. Скорее всего оно вызовет мощные волны, которые могут разрушить берега.

– Большинство людей живет вдоль берегов, – тихо отметила Персефона.

– Их придется эвакуировать.

Она повернула голову и встретилась с его взглядом.

– Эвакуировать триста пятьдесят тысяч человек? По лицу Гейвина пробежала тень. Она поняла, что он вполне сознает чудовищные размеры надвигающегося бедствия.

– Да, непростая задача.

Он встал и подал руку Персефоне. Она машинально взялась за нее и тут же почувствовала прикосновение его длинных сильных пальцев, неожиданное и приятное. Она чуть не вскрикнула от удовольствия.

– Поедем со мной на Илиус, Персефона. Ты поможешь мне понять, что происходит, и при необходимости убедить остальных.

Он что, шутит? Какая из нее помощница? Она хотела отдернуть руку и убежать прочь, но ее тело почему-то отказывалось повиноваться разуму.

– Зачем я тебе?

– Ты единственный человек, понимающий опасность, с которой нам, возможно, придется столкнуться. Я думал над происходящим на протяжении четырех месяцев, денно и нощно. Мне нужна помощь.

– Но есть ученые, специалисты…

– Они знают о вулканах не больше, чем я. Не хочу хвастаться, но я перечитал о них все, что есть в дворцовых библиотеках, а потом попытался совместить теорию с явлениями реальной жизни. Порой мне кажется, что у меня что-то получается, но гораздо чаще создается впечатление, что чем больше усилий я прилагаю, тем запутаннее становится ситуация.

– Может быть, ты прилагаешь слишком много усилий?

– Я должен все понять и взвесить.

– Да, но… – Персефона замолчала, не зная, стоит ли высказываться до конца. Если она будет с ним полностью откровенна, он сочтет ее сумасшедшей и, возможно, будет прав. Она живет совсем не так, как другие люди… и даже думает по-иному. – Обстановку надо прочувствовать, – наконец промолвила она.

– Что значит «прочувствовать»?

– А ты не знаешь?

Конечно. Она единственная, кому открывались подобные вещи. Изолированная от всего мира, она тем не менее никогда не оставалась по-настоящему одинокой.

– Когда ты думаешь об Акоре, что ты чувствуешь? – спросила Персефона.

– Тоску, – быстро ответил он, – желание находиться здесь. А если я здесь, то радость и удовлетворение.