— Мэг, ты бы обсмеялась, если бы увидела новые фасоны шляп. Тульи такие высокие, что дамам приходится шею изгибать, как лебедям, чтобы в дверь войти, — и он забавно скрючился, изображая такую даму, — Поэтому некоторые и выглядят, как очумевшие гусыни!

— Тебе только фасоны и обсуждать, Томас Рифмач! Это с твоей-то серьгой в ухе, как будто ты из цыган вышел!

Он потрогал маленькую золотую сережку.

— Я так и думал, что тебе не понравится. Все дамы оценили. В следующий раз я ее сниму, прежде чем вашу реку перейти, хорошо?

— Делай как хочешь, — ворчит Мэг, но все равно любуется им, всякому видно. — Ты такой же своевольный, каким всегда был.

— Но я все-таки попрошу оставить меня единственным менестрелем в этой доброй семье.

— Ох, Том, — вздохнула она, — когда-нибудь ты заговоришься так, что выбраться не сможешь!

— Какие мрачные предсказания! Кстати, о предсказаниях… Как там свадебные планы моей рыжей Элсбет?

— Вот она зайдет на той неделе помочь мне со стиркой, сам все и увидишь, — сказала Мэг.

Так и получилось. Юбки подоткнуты, длинные ноги по колено в ручье — вид у Элсбет был недурен.

Я слышал всплески и вскрики, но стирка — женское дело, чего мне встревать? Правда, удивился и подумал, чем это Мэг там занимается, когда увидел, как полуголый Томас мчится через двор, а за ним — визжащая, мокрая Элсбет.

Целый день толку от них не было никакого, хотя они и разложили стирку на травке, чтобы белье просушить. От любого слова они начинали хохотать, как дети. На следующий день была Мелрозская ярмарка, и Томас повел Элсбет за гостинцами. Даже у Мэг слов не нашлось, когда она вернулась, изукрашенная зелеными лентами: и в волосах, и на платье, и даже на туфлях, а на шее, еще на одной ленте, висело голубое зеркальце. Они смеялись весь вечер и пели здешние песни, а потом Томас проводил ее до дома, по крайней мере, я на это надеюсь, потому что не было его достаточно долго.

Даже когда он ушел, она некоторое время еще оставалась веселой. Пела за работой, а иногда смеялась про себя, вспоминая что-то. Мы скучали, когда она уходила, жила-то она все-таки у брата…

Томас появлялся время от времени, то оставался на ночь, то на день-два, а потом снова уходил вслед за королем или за рыцарями, играя и сочиняя ради почета. И всегда у него находилось что-нибудь для Элсбет: то лента, то заколка, то гребень, а если приходилось уходить поспешно, не повидав ее, то он обязательно оставлял подарки у нас, чтобы она нашла, когда зайдет.

И чудно мне было, что она полюбила арфиста, которого и видела-то время от времени. Конечно, она могла бы сообразить, что у него хватает шашней в замках да на кухнях у благородных, а коли не соображала, значит, глуповата была. Впрочем, может, оттого и счастливой казалась…

Последний раз он пришел осенью. Мэг только глянула на него и сразу заявила:

— Я хочу отстирать и починить этот синий плащ. Просто стыд! Он тебе еще послужит, когда зима настанет. Не удивлюсь, если в этом году волки объявятся.

— А твоя штопка их наверняка отпугнет! — рассмеялся он. — До зимы еще столько времени! Не будем думать о зиме, пока я здесь.

— Так ты погостишь, значит?

— Погощу, — говорит, — пока не услышу, о чем думаю, В голове столько слов и мелодий звенит! Он поцеловал руку Мэг.

— Дорогая Мэг, из всех моих женщин ты — единственная, кому захотелось починить мне плащ.

Мэг сурово поглядела на него. Видать, не понравилось, как он говорил обо «всех своих женщинах», но ничего не сказала.

На следующий день он отправился навестить Элсбет. И хороший же выдался денек: небеса темно-синие, а воздух такой ясный, что все холмы видны до самого моря, а на западе, над городом, за день пути от нас, можно разглядеть, как дым поднимается из труб. Парочка вернулась далеко за полдень, девчонка — сердитая, но впервые — не на него.

— Да поймали мы эту треклятую корову! — Я как раз обогнул дом и услышал, как она жалуется Мэг. — Я же не виновата, что Томас так опростоволосился с воротами, правда?

— Я не… — начал было он, но она его тут же оборвала.

— Они уж решили, что я не могу за собой уследить. Никуда не сходи, ничего не сделай! Обходятся со мной, как с ребенком! Только из-за того, что я… что у меня… Это нечестно!

— Элсбет, — сказала Мэг, пока та набирала воздуху, — брат позволил тебе прийти сюда?

— Я сказала ему, куда иду.

— Ну, тогда тебе лучше вернуться.

— Но, Мэг, — начала она. Однако Мэг махнула рукой в сторону Утеса, откуда надвигалась черная туча.

— К вечеру в аккурат окажется между тобой и твоим домом, если не поспешишь. Но Элсбет как приросла.

— Он меня выпорет, — пробормотала она. — Он обещал.

— Я пойду с тобой, — тут же вызвался Томас. Элсбет пристально на него поглядела.

— Нет, — сказала она гордо, — спасибо. И обратилась к Мэг: — Ну позвольте мне остаться, может, Яан к утру отойдет.

— А если вы меня не оставите, — говорит она и смотрит Яростно сначала на Мэг, потом на меня, — я в холмах заночую, потому что я не пойду домой сегодня вечером после того, что он сказал!

Вид у Томаса был беспомощный. К семейным ссорам он не привык.

— Ну успокойся, — говорит он неловко, — все не так страшно. Твой брат просто разволновался из-за коровы…

Девчонка так и пронзила его взглядом.

— Никто не понимает, и ты тоже! Ты вообще хуже всех! — И бросилась бежать вокруг дома к роще, где падубы.

— Ну! — набросилась на нас Мэг. — Чего уставились? Мозги-то у вас есть? Как думаешь, Томас, ей понравится, если брат при тебе ее отшлепает?.

— Ой, — говорит он, — ну… для меня же это неважно…

— Этой девушке, — раздельно говорю я ему, — нужен собственный дом, — и принимаюсь за свою работу.

Элсбет вернулась к ужину, с первыми каплями дождя. Они сверкали на ее бровях, в юбках запутались осенние листья, волосы сбились, в них торчали терновые колючки, вереск и даже веточка черники.

— Прошу прощения, — говорит она, — если чем досадила.

А Томас посмотрел на нее и говорит:

— Ты выглядишь так, словно только что из-под холма выбралась.

Это он Эльфийский Холм имел в виду и произнес это с таким почтением, что она и с ответом не нашлась. Да и смотрел он на нее, как на чудо. Она повернула свою гордую головку, чтобы взглянуть на него, но приоткрытые губы молчали.

Даже я почувствовал перемену в комнате, словно мы с Мэг перестали существовать.

Он встал, и она шагнула к нему. Он усадил ее за стол рядом с собой. И мы тихо ужинали, и каждый думал о своем.

Элсбет помогла потом Мэг убрать посуду со стола, а Томас лениво перебирал струны. Стемнело.