– Вы правда еще не продавали?

– Нет.

Они собирались вот-вот начать торговлю, но не успели. Мину никак не мог понять, как об этом узнал учитель, поэтому еще больше растерялся.

– Мину, ты же не из тех, кто может совершить нечто подобное. Зачем ты это сделал? Это Чихён тебе велел?

– Нет, – Мину было всегда обидно, что он является пешкой в руках Чихёна. Но сейчас было не до того.

– Так. Ничего не поделаешь. Позови Чихёна.

Два мальчика стояли перед Инпхё с красно-синеватыми лицами. Тот молча положил перед ними две бритвы для коррекции бровей.

– Нам нужно побрить брови? – спросил Чихён, все больше и больше бледнея от удивления. Он обычно хорошо соображал, но никак не мог понять, как на этот раз он так влип. Хорошо еще, они попались в руки Инпхё, который редко выходил из себя. Хоть на этом спасибо.

– Нет, снимите рубашки.

– Что?

– Побрейте подмышки.

– Зачем?

– Фу, не хочу!

Однако Инпхё и глазом не моргнул. Увидев выражение его лица, мальчики поняли, что он не шутит.

– …Мы понимаем, что виноваты, но…

– Но?

– Но не понимаем, в чем смысл этого наказания.

– В древности верили, что растительность подмышками является тем, что осталось от отрезанных крыльев, поэтому, поймав государственных изменников, перед тем, как бросить их в кипящее масло, им сперва брили подмышки – не было более позорного наказания.

Услышав выдумку Инпхё, мальчики поверили. На уроках учитель иероглифики часто грузил их древностью и странно наказывал. Они, в самом деле испытывая позор, побрили подмышки. Волосы плохо пахли и падали на пол. Инпхё тоже было неприятно на это смотреть.

Предположение Инпхё оказалось верным. Чуть больше месяца, пока у мальчиков не было подмышками волос, они были самыми образцовыми учениками со времен учебы в школе. Мину даже стал призером в конкурсе на лучший рисунок, а Чихён ни разу не опоздал в школу и был выделен на занятиях, где проводились дебаты на разные темы.

– Но ведь волосы отрастут? – переживая, спросила Ынён.

– Будем делать все, что сможем. Ничего не поделаешь!

Инпхё тоже часто об этом думал, но не хотел этого показывать. Он не просто желал, чтобы все школьники были послушными, он, будучи учителем, был заинтересован помочь им проявить свой потенциал.

– Если мы не поставим в этом деле жирную точку, так сказать, не завяжем узел, то опять начнут происходить странные дела, – Ынён нервно терла тапочком по полу.

– Узелок, узелок…

– Почему ты не придерживался прежней схемы? – Чихён упрекнул Мину.

– Я все делал, как обычно. Это ты не смог написать.

Мину было обидно. Он и Чихён были ловкими напарниками в использовании шпаргалок. Можно сказать, в этой области они вершили историю. Сперва на любительском уровне они покашливали друг другу и стучали ногой о ножку стола. Но это было опасно: можно было легко попасться, к тому же по каждому предмету было 25 вопросов. Подсказывать ударами было еще и очень больно, поэтому для ориентира они стали использовать два винтика, которыми была прикручена столешница парты. Через эти винтики можно было условно провести по поверхности стола вертикальную линию, друзья разделили ее на 5 частей и перемещали по ним ручку для компьютера. Если учитель подозительно на них смотрел, они быстро заносили за ухо палец и, используя ноги, как педали, импровизировали. Чтобы все это провернуть, нужно было правильно сесть. Иногда участвовали и другие ученики.

– Давай лучше разделим предметы и подготовимся. У нас же похожие оценки.

Когда в сговоре участвовало три-четыре ученика, такое предложение было целесообразным. Но при большем количестве участников возникали проблемы – все надеялись друг на друга, и никто толком не готовился. Поэтому Мину и Чихён вернулись к первоначальному варианту. Никого не принимали и решили готовиться вдвоем, однако Чихён запутался в том, что подсказывал Мину.

– Такое позорное пятно в моей биографии.

– Давай лучше вообще завяжем с этим. Между прочим, мы обещали остальным, что продадим им сертификаты о волонтерской деятельности, но потерпели фиаско. Они на нас сердятся. И если поймут, что мы списываем, сдадут нас.

На этот раз Чихён не мог не согласиться с Мину.

– Скоро закончатся экзамены, нам надо снова расположить к себе народ. Давай украдем подушки для сидения.

– Подушки?

– Скоро все будут, как сумасшедшие, готовиться к выпускному экзамену, а подушки – на удачу, тем более из женской школы.

– У нас же смешанная школа. Давай просто стащим их у девчонок из другой группы.

– Так нас быстро поймают.

На следующий день после школы Чихён с серьезным видом смотрел на школу Л, находившуюся в том же районе. Люминесцентные лампы горели бледнее, чем в школе М. Похоже, они используют лампы не ночного, а дневного света, может, поэтому свет и кажется более тусклым. Чихён медленно ровно выдохнул и отдал Мину горсть петард.

– А не получится так, что снова поймают только меня?

– Хочешь, иди сам.

– Нет, лучше я тут останусь. Дай мне петарды и зажигалку.

– Если я не вернусь, можешь оставить их себе.

– Даешь всякую фигню, выставляя великой ценностью.

Чихён и шестеро других самых быстрых в их группе ребят – не ясно, как он их уговорил – разделились на две группы и стали подниматься с двух сторон здания в вестибюль. Мину, посчитав, сколько времени потребуется на подъем друзей, молча стоял и щелкал зажигалкой.

Чон Арён, староста кружка узелкового плетения, была очень удивлена, когда учитель по иероглифике и медсестра попросили научить их делать узелки. В кружке всегда было спокойно: все тихо разговаривали, рассматривали книги и, смешивая разноцветные нитки, плели узелки. Туда даже руководитель обычно не заходил. И вот неожиданно пришли сразу два учителя, дети зашушукались – зачем они явились?

– Научить вас делать крестообразный узел?

– Нет, не такой. Научи нас плести узлы, которые делали ученые мужья.

– О, ученые мужья?

– Да, да. Такие, которые делали мужчины. Узлы, способствующие продвижению карьеры или свершению великих дел. Нас не интересуют узелки любви. Нам нужны узелки, обращенные только на себя, влияние которых не распространяется на других людей.

– Да, нам нужны именно те, которые касаются только индивидуума и не связаны с другими.

Арён чувствовала себя не в своей тарелке, когда к ней с просьбой обратилась школьная медсестра, которая обычно ходила, как одержимая, с мутными глазами, блестевшими теперь от возбуждения. Однако Арён была самой старшей в семье, у нее было две младшие сестры, и она даже самую маленькую из них, учившуюся в начальной школе, научила плести узелки. Поэтому она подумала, что учить взрослых вряд ли окажется сложнее, и приступила к объяснению: