в своей тарелке. Он вроде нормальный, без заскоков. Это Щукин, который не делает домашнее задание, вечно ведет себя как клоун и от него чего хочешь можно ожидать. А Кулешов не такой. Вроде… Сначала Саша хотела просто подойти на следующей перемене к Гошке и спросить зачем он так смотрит на нее. Но потом она подумала что это как-то глупо будет выглядеть. Ну, смотрит. И что? Он так и скажет — хочу и смотрю, какие проблемы?

Последние два урока прошли «спокойно», без «слежки». Нервирующего ощущения больше не возникало. Видно, Кулешов насмотрелся. Ну и прекрасно…

— Как прошел день? — поинтересовалась Вера Сергеевна у Саши, вернувшейся после окончания занятий в балетной школе.

— Нормально, мам.

Чмокнув мать в щеку, Саша уселась за стол. На улице уже начало темнеть. Как обычно, Саша пришла домой позже матери, вернувшейся с работы. После шести общеобразовательных уроков было еще четыре часа занятий — два яючаса хореографии и два техники танца. Потом еще полчаса проводился инструктаж по поводу предстоящего показательного выступления в одном из подмосковных театров. К счастью на завтра задали совсем немного, и она успела сделать всю домашку во время перерывов.

Вера Сергеевна задумчиво смотрела на дочь. Может она ошиблась, настояв, чтобы общеобразовательную программу Саша изучала в обычной школе. В школе искусств тоже можно было изучать все предметы. Но Вера Сергеевна была убеждена, что упор там делается на то что связано с балетом, а все остальное преподается поверхностно, как второстепенное. Лишь бы можно было выдать аттестат. Саша способная и умная, ей нужно учиться. Вере Сергеевне не хотелось чтобы ее дочь ничего кроме балета не знала. Но с другой стороны, она так устает. Постоянно очень большие нагрузки. Она, практически, не видит детства. Обычного детства, радостного беззаботного, веселого. С дурацкими, бесполезными занятиями, какими-то шалостями, играми, приключениями, подробности которых потом забываются, но остается общее ощущение светлого, счастливого периода. Детства. Нормального детства.

— Саша, я подумала, тебе, наверное очень тяжело учиться в обычной школе, а потом еще несколько часов заниматься в балетной школе…

Саша с удивлением взглянула на мать.

— Да нет, нормально, мам. Я привыкла. — Она пожала плечами, — ну, иногда может и тяжеловато, когда к зачету подготовка или к выступлению. А так нормально…

— Ну может все же стоит перевестись на полное обучение в школу искусств? У вас же многие девочки там учатся и ничего… — решив выяснить до конца беспокоивший ее вопрос, сказала Вера Сергеевна.

Саша вновь пожала плечиками.

— Ну, да, учатся. Некоторые живут рядом им так удобнее. А некоторые говорят, что там лучше, чем в обычной школе, потому что домашку делать не нужно. Учителя почти ничего не задают. — Заметив обеспокоенное выражение на лице матери Саша улыбнулась. — Мам, мне нравится в моей школе. Правда. Я не хочу переходить. Все хорошо. Не переживай.

Вера Сергеевна кивнула.

— Ну ладно. Хорошо, что нравится… А что домашних заданий не задают не правильно, как мне кажется. Учиться-то тоже нужно…

— Ой, мам! Представляешь, сегодня так странно получилось с Гошкой Кулешовым! Не знаю почему, он первые четыре урока сверлил меня взглядом. Сидел и смотрел мне в спину. Я даже чувствовала… Но я сначала не знала, что это Гошка так странно смотрит, просто мне как-то не по себе было. А потом, на математике, когда я снова почувствовала, повернулась назад, чтоб узнать в чем дело и увидела что это Кулешов на меня смотрит. А он перепугался, что я заметила и сразу сделал вид, что читает учебник. Я его даже спросить хотела, чего он хочет. Но потом передумала… В общем, странный он… А так вроде бы нормальный…

Вера Сергеевна внимательно слушавшая дочь рассмеялась.

— Ой, Сашка! Совсем ты у меня дикая со своим балетом. Как инопланетянка. Честное слово. Ты этому мальчику нравишься. Так ведут себя влюбленные, — Вера Сергеевна засмеялась, — или сумасшедшие. Но думаю в случае твоего Гошки это первый вариант.

— О! — протянула Саша. После слов, сказанных матерью, она уже и сама удивлялась, что не додумалась до подобного объяснения. Хотя, с чего бы ей до него додуматься? Они с Кулешовым вообще почти не общаются, так что непонятно чем она ему вдруг так понравилась.

— Ты только прояви такт, — улыбнулась мать. — Не показывай вида, что знаешь его секрет. Влюбленные, они очень ранимы…

— Да конечно не буду я ничего показывать. Я вообще не понимаю с чего я ему вдруг могла понравиться. Мы даже не дружим. Просто учимся в одном классе…

— Сашка, какая же ты еще наивная! — улыбаясь, мать с нежностью смотрела на дочь. Надо же, как быстро она выросла! Вот уже мальчишки в нее влюбляются. А она сама ничего о жизни пока и не знает, живет в своем мире танца… — Для того чтобы человек понравился не обязательно дружить с ним или близко общаться. Порой нам нравятся те, кого мы вообще почти не знаем. Что-то привлекло в человеке неожиданно, поразило. Как вспышка. Какая-то черта, на которую мы обратили внимание, интонация голоса, фраза, затронувшая что-то в душе, бывает совсем ничего не значащий пустяк, и дальше мы рисуем образ. И влюбляемся в этот, нами же самими нарисованный образ. И он может совсем не соответствовать тому, что человек на самом деле из себя представляет. Только понимание этого приходит по разному. Иногда довольно быстро, и тогда влюбленность проходит, как будто ее и не было. Но часто бывает такое, что мы можем долгие годы пребывать в своем заблуждении… И продолжать любить образ существующий, на самом деле, только в нашем собственном воображении.

И мы так «прирастаем» к этому образу, что даже узнав о своем заблуждении, никак не можем с ним расстаться. Готовы и дальше обманываться…

Саша заметила, что лицо у матери стало грустное.

— Ох, Сашка, что-то я слишком углубилась в тему влюбленности, — Вера Сергеевна немного смущенно рассмеялась. — Заболтала тебя… Вообще это здорово, что в тебя влюбился мальчик. В этом возрасте, в любом случае, это очень светлое чувство.

Саша положила маленькую ладошку поверх руки матери и нежно сжала ее.

— Так было с папой? — прошептала Саша. — Ты нарисовала образ и любила его? То чего нет?

Вера Сергеевна невесело усмехнулась. В этой усмешке были и боль, и обида, и грусть

— Думаю, да, наверное, так оно и было…

Саша привстала со стула и обняла мать за шею.

— Я тебя люблю, мама. Не расстраивайся. Все будет хорошо. Папа… не прав… мне кажется, он жалеет, что все так… он всегда грустный, когда приезжает…

Вера