— У кого?

— Не у меня же!

Девчонка моргнула — белесые ресницы, жесткие и совершенно прямые, ничуть не женственные.

— А у кого тогда?

— Я думала — у тебя.

— Вот уж нет!

— Шляпу сними, — неожиданно грубо приказала Элька, странная посетительница чем‑то раздражала.

— И не подумаю! — Девчонка строптиво мотнула головой. — Я не мужчина — снимать головной убор в помещениях!

Элька невольно рассмеялась. Посетительница вызывающе задрала острый подбородок, тонкая шейка в широком вороте мужской серой рубашки смотрелась жалко.

— Значит, ты не влюблена, — холодно резюмировала Элька.

— Точно.

— Чего тогда под дверью столько толклась?

— Н‑ну… — Девчонка смущенно зарделась и опустила голову, теперь Элька видела только поля льняной шляпы.

— По делу, что ли, к шефу?

— Не‑а…

— Как — нет?! — Элька едва не задохнулась от возмущения: а она‑то напридумывала…

— Я… не к шефу, — еле слышно выдохнула девчонка и по‑детски шаркнула ножкой.

— А к кому?

— К тебе. К вам то есть.

— Ко мне?!

— Да.

Элька постояла с открытым ртом, пытаясь прикинуть, что у нее может оказаться общего с посетительницей. В голову ничего не приходило, дикие идеи бежали прочь, опережая разумные объяснения.

Элька стиснула зубы и приглашающе указала рукой на глубокое кожаное кресло. Подтолкнула к нему застывшую гостью и сипло выдохнула:

— Ну и какое у тебя ко мне дело?

— Да так, мелочи, — пробормотала странная девчонка, опуская голову еще ниже. — Нужно, чтобы ты срочненько влюбилась в одного типа, а еще лучше — чтобы он в тебя влюбился… — Она бросила быстрый взгляд на остолбеневшую Эльку и торопливо добавила: — Мой Федор Федорович — очень, ну просто очень классный тип!

* * *

В конце рабочего дня Таисия вдруг вспомнила, что давно не была в парке. Месяца два, кажется, а то и три. Совершенно вылетело из головы, когда ездила туда в последний раз — то ли в конце зимы, то ли в середине весны. А сейчас июнь на исходе.

Таисия любила ездить в старый парк. Почему‑то именно там ей казалось, что смерти вовсе нет. Заветная нянюшкина поляна — баба Поля иногда называла ее «местом силы» — словно сохранила в себе что‑то от частых няниных наездов. Таисия особенно остро ощущала там ее присутствие. Стоило закрыть глаза и… вот она, баба Поля, только руку протяни.

Нет, конечно, Таисия прекрасно понимала, что няня умерла и никак не могла быть рядом по‑настоящему. Она же не сумасшедшая, что бы там ни говорил в сердцах Федор Федорович!

Просто они с бабой Полей так часто бывали вместе в этом парке, так много там говорили, так весело смеялись над школьными историями и так сильно горевали после смерти родителей…

И помнила об этом не только Таисия, парк тоже помнил, девушка ничуть не сомневалась.

Нехорошо, что она забыла о нем. Забыла о нянюшкиной поляне и хоженых‑перехоженых дорожках. Это почти… предательство.

Таисия посмотрела на фотографию бабы Поли и серьезно сказала:

— Сегодня же съезжу.

Глаза нянюшки вдруг показались озабоченными. Таисия пожала печами, не понимая, в чем дело.

— Честно, съезжу. Вот прямо сейчас, после работы, — легко уточнила она.

Воздух в комнате будто сгустился. Тишина показалась странно гулкой, неприятной. Таисия невольно поежилась, откуда‑то она знала — няню волновало что‑то другое, угадать бы — что именно.

Девушке вдруг стало не по себе: бабы Поли давно нет, но ведь как‑то она дает понять, что ей нравится или не нравится. Как сейчас, например.

Впрочем, а что происходит сейчас?

Ничего особенного!

Вечно она высматривает необычное в обыденном, не хочет расстаться с иллюзиями. До сих пор, как дитя малое, тоскует по бабе Поле, вот и… видит лишь то, что хочет видеть, слышит лишь то, что хочет слышать.

Словно страус, прячет голову в песок! И правда, вдруг откроет глаза и осмотрится, и что тогда? Обнаружит себя в пустыне, пусть вокруг полно людей? Где‑то Таисия читала — нет более полного одиночества, чем в толпе равнодушных.

А может, Федор Федорович прав — у нее, у Таисии, проблемы с головой? Она неадекватна. У нее шизофрения или еще что… ну, когда выдумка мешается с реальностью и человек не в состоянии отделить одно от другого.

Не хотелось бы!

Таисия грустно усмехнулась: впрочем, кому вредят ее фантазии?

— Тебе Элька не понравилась? — Таисия упрямо сдвинула брови. — Но, честное слово, она вполне…

По снимку скользнула тень, баба Поля словно поморщилась.

— Значит, не в Эльке дело, — пробормотала Таисия. — Тогда в чем? Может, ты не хочешь, чтобы я сегодня ехала в парк?

Взгляд няни снова изменился. Девушка отчетливо поняла — парк ни при чем.

— Что‑то должно случиться по дороге с работы? — осторожно спросила Таисия. — Что‑то плохое?

Лампа дневного света внезапно мигнула, неприятно потускнела, и Таисия воскликнула:

— Все поняла! Я буду осторожна, вот увидишь. Тонкий матовый цилиндр вновь сиял ровно и надежно. В комнату вошла Валерия Степановна, старший экономист и начальница их маленького отдела. Она укоризненно кивнула на настенные часы:

— Еще не убежала? И зря.

— Да я… сейчас. — Таисия суетливо выключила компьютер.

— Смотри, погода какая чудесная. — Валерия Степановна подбадривающе улыбнулась. — Ты бы, Тася, съездила на пляж, что ли? Не беги сразу домой, зимой в четырех стенах насидишься…

— Я… в парк!

— Что ж, тоже неплохо, — одобрила Валерия Степановна. — Все лучше, чем сидеть в душных комнатах…

Таисия вышла на улицу и невольно зажмурилась: сегодняшнее солнце вдруг показалось особенно ярким. И… недобрым.

Девушка порадовалась, что надела шляпу, — хоть какая‑то защита. И тоскливо подумала: «Интересно, другие чувствуют, что нужно прятаться в тень? Вряд ли. Вон сколько народу, и почти все без головных уборов…»

Мимо пробежала стайка девчонок в коротких топиках и таких же коротких юбочках. Они весело что‑то обсуждали, звонко смеялись, ели мороженое, и не было им дела до злого солнца.

Таисия застыла посреди тротуара, не обращая внимания на толчки спешащих прохожих. Она не могла отвести взгляда от своих сверстниц — таких беззаботных, таких легких, таких… бездумных.