— Надо же так запутать простое в общем-то дело! — со смехом закончил спор Саша, убирая со стола тарелки и чашки и складывая их в мойку.

Пока Саша мыл посуду, Леня поставил на проигрыватель пластинку, привезенную ими из Москвы, и пошел в душ.

Услышав мелодию, Саша застыл как завороженный: какие-то неясные образы, рождающие в душе теплое щемящее чувство счастья, возникали в его воображении. Он не знал, где слышал эту песню, но она показалась ему родной, словно привет из детства.

— Лень! — крикнул он, чтобы перекричать душ.

— Что? — выглянул Леня из ванной.

— Что это за вещь? — махнул Саша в сторону проигрывателя.

Некоторое время Леня молчал. С его тела ручьями стекала вода, и скоро у ног собралась большая лужа. Саша встревожился, потому что не понимал, почему друг молчит, а на его лице написан ужас.

— Е…т… м… ты что, совсем них… не помнишь? Это же, б…е…т…м… Питер, Поль и Мэри. «Я выхожу замуж в следующий понедельник», песня так называется! Ты вчера всех затрахал этой пластинкой, никого к проигрывателю не подпускал. Тебе ее Валентин и подарил, потому что ты без нее уезжать не хотел.

— Что ему, жалко, что ли, у него вон сколько этих пластинок, полный буфет, — попробовал оправдаться Саша. — Ты бы спросил его, откуда у него их столько?

— Я и спросил, — ответил Леня, достав из-за двери швабру и вытирая под собой воду. — Он фарцевал раньше пластинками, а потом подсел на них.

— Как подсел? — удивился Саша.

— Ну, как на наркотики подсаживаются. Стал разбираться в музыкальных течениях, полюбил кантри, соул, фолк, короче, отравился. Все, что раньше фарцой зарабатывал, стал на пласты тратить — и вот тут-то и возненавидел фарцовщиков всей душой. А ничего другого не умеет, вот теперь только трахается и пьет. Я ему пластинок по пьяни обещал прислать, а теперь жалею. Какая здесь в Европе к хренам музыка — цыганские кантри, австрийский рок, чешский рэп. — Леня махнул рукой и скрылся в ванной.

Леня священнодействовал в ванной. Сначала он почистил зубы специальной английской пастой, которая, согласно рекламе, не только придает зубам белизну, но и снимает похмельный синдром, улучшает сон, пищеварение, воздействует на карму, увеличивает, нет, гармонизирует потенцию, а поэтому улучшает настроение, делает человека модеративным, толерантным, амбивалентным и позитивно-корпоративным. Затем он снял излишнюю модеративность и амбивалентность специальным мужским гелем, восстановив утраченный во время пребывания в России РН внешнего кожного покрова мазью «Дядюшка Хо», которую применяли в джунглях Вьетнама американские «морские котики», вынужденные несколько ночей кряду спать в сточных канавах, ожидая сигнала к атаке. Побрился старенькой, но надежной механической бритвой, купленной еще женой — горький вздох — на рождественской благотворительной распродаже в помощь детям пожарных, которые погибли при тушении чудовищного взрыва на фабрике праздничных салютов, закапал в глаза дексаметазон, надел халат и вышел из душной ванной. Жидкость кипела и дымилась в уголках глаз, восстанавливая эластичность и прозрачность роговицы, сужая какие надо кровеносные сосуды и взбалтывая колбочки цветового анализатора глазного яблока после глубокой алкогольной интоксикации, испытанной Лениным организмом в России за одни сутки, интоксикации, которая свела бы в могилу среднего взрослого европейца в считанные минуты без всякой надежды на спасение.

Пока не закончилось усвоение живительной жидкости, мир виделся Лене подернутым цветным туманом, словно пейзажи на полотнах Писарро. И в центре этого прекрасного мира дергалась огромная цветная амеба — Саша.

— Ты готов? — спросил расплывчатую тень Леня.

— Да, — гордо и торжественно ответила она.

Зрение постепенно возвращалось, и Леня наконец увидел Сашу во всем совковом блеске.

На Саше было надето все самое модно в Москве на тот момент. На нем была китайская кожаная куртка с ярко-зелеными и карминно-красными вставками, стилизованными под эполеты, шелковая черная рубаха с белыми карманами и воротником, галстук «пожар в джунглях», таиландские слаксы цвета «брызги бургундского», туфли с медными носками и очки с поднимающимися стеклами-фильтрами.

— Ку-ку! — весело сказал Саша, приподняв и опустив стекла очков при помощи специального шнура дистанционного управления.

— Ку-ку, — озадаченно повторил Леня.

— Что, совсем ку-ку? — испугался Саша.

Леня замялся, боясь обидеть друга, ставшего похожим на депутата венгерского парламента от цыганской общины Ньёредьхаза, но мягким жестом показал, что это далеко не та одежда, которая нужна Саше.

— Мода — это карнавал, — объяснял Леня Саше, когда онишлипо неширокой улице, полной небольших магазинчиков мужской, женской, детской и спортивной одежды.

На Саше были хозяйские линялые джинсы и рубаха, имевшая модный мятый и застиранный вид, хотя она на самом деле была и мятая, и застиранная.

— Карнавал, только наоборот, — уточнил Леня. — На карнавале все одеваются по-разному, чтобы хотя бы одеждой отличиться друг от друга, потому что телевидение и реклама никому не оставляют ни малейшего шанса на индивидуальность. А тем, кому удается уцелеть и сохранить какие-то ошметки личности, приходит на помощь мода, которая делает этого бедолагу похожим на остальных. И тем спасает, как ни прискорбно, от одиночества. Забудь на время про свое Я, стань почти что хамелеоном — и тогда успех тебе обеспечен.

— Да я согласен, что ты меня убеждаешь! Не так уж у меня много этого личностного начала. И будь спокоен: если оно встанет у меня на пути к счастью, раздавлю, как Ельцин политическую оппозицию. В кого мне надо перевоплотиться? — показал Саша на прохожих, которые шарахнулись в сторону, будто решили, что он бросает гранату.

— Зайдем туда, — дернул Леня за рукав Сашу и потащил к двери, которую тот уже было прошел.

Этот энергичный жест не остался незамеченным, и молодящийся лысоватый менеджер, стоявший в двух шагах от входной двери, поспешил встретить гостей.

— Могу ли я чем-нибудь помочь, господа? — спросил менеджер, глядя то на одного, то на другого и улыбаясь, как будто встретил давно не виденных друзей.

— Я хотел бы одеть своего друга, — сказал Леня, показав на Сашу, как будто тот был раздет.

Менеджер взглядом знатока и ценителя мужской красоты оглядел Сашу и спросил у Лени, как это делают врачи, разговаривая при больном, как будто его нет или он уже умер:

— Стиль плейбой или топ-менеджер?

— Нет, — мягко возразил Леня, взглядом Пигмалиона оценивая друга, словно кусок мрамора, из которого при помощи разных комбинаций брюк, рубашек, галстуков он должен создать супер-Галатея, способного растопить хладнокровные сердца расчетливых искательниц комфортного супружеского счастья европейского образца. — Давайте попробуем что-нибудь среднее…