Многих расстреляли или избили до смерти уже после того, как они вышли из здания парламента. Люди, выходившие «сдаваться» днем 4 октября из двадцатого подъезда, стали свидетелями того, как штурмовики добивали раненых[116]. На шедшего позади депутата Ю. К. Чапковского молодого человека в камуфляже набросились омоновцы, начали бить, топтать ногами, затем пристрелили[117]. Вот что рассказал Альберт Бештоев: «За мной шел омоновец, который перешел 3 октября на сторону защитников Белого дома. По погонам он — младший лейтенант, года 23. А тот солдат, что меня брал (он зверствовал больше всех) говорит: „Ментура поганая, ну, держись!“ — и его прикладом по голове. Милиционер свалился. Солдат приставил автомат к его голове и целую очередь выпустил. Солдаты встали в две шеренги — нас проводили сквозь строй. И каждый старался ударить ногой, дубинкой, автоматом. Последним шел старик, лет под 80. Он, видимо, испугался и побежал. Солдат в упор его расстрелял. Подошел уже к трупу, повернул его ногой и ударил»[118].

К 18 ч. на парадной лестнице Белого дома собралось несколько сотен уцелевших защитников Верховного совета. «Народ начал сосредотачиваться на парадной лестнице со стороны набережной, — вспоминал Войтех Лавичка. — Там было несколько сот человек — женщины с сумками, дети были, даже очень маленького возраста. Говорили даже, что есть двухлетний ребенок, но его не видел. Видел пятилетних, шестилетних… Я видел там слепого, который ходил с палочкой. Была огромная масса людей военного возраста, которые были не вооружены»[119].

Бейтаровец. Фото предоставлено редакцией газеты «Завтра»

Тех, кто выходил со стороны набережной, старались прогнать через двор и подъезды дома по переулку Глубокому. «В подъезде, куда нас заталкивали, — свидетельствует И. В. Савельева, — было полно народу. С верхних этажей раздавались крики. Каждого обыскивали, срывали куртки и пальто — искали военнослужащих и милиционеров (тех, кто был на стороне защитников Дома Советов), их сразу куда-то уводили… При нас выстрелом был ранен милиционер — защитник Дома Советов. По омоновской рации кто-то кричал: „В подъездах не стрелять! Кто будет убирать трупы?!“ На улице не прекращалась стрельба»[120].

Свидетельствует другой очевидец: «Нас обыскали и перевели в следующий подъезд. ОМОН стоял двумя рядами и истязал нас… В полутемном коридоре внизу я рассмотрел полураздетых людей в кровоподтеках. Ругань, вопли избиваемых, перегар. Раздается хруст ломаемых костей»[121]. Подполковник милиции Михаил Владимирович Руцкой видел, как из подъезда вытащили троих раздетых по пояс людей и тут же у стены расстреляли. Он также слышал крики насилуемой женщины[122].

Особенно лютовали омоновцы в одном из подъездов этого дома. Вспоминает очевидец, чудом оставшийся в живых: «Меня вводят в парадное. Там свет, и на полу трупы, голые по пояс. Почему-то голые и почему-то по пояс»[123]. Как установил Ю. П. Власов, всех, кто попал в первый подъезд после пыток убили, женщин раздевали донага и насиловали всем скопом, после пристреливали[124].

Депутата И. Е. Галушко вместе с некоторыми другими задержанными омоновцы прислонили к гаражу. Мужчину, который стоял через два человека от Ивана Емельяновича, повалили на землю и расстреляли[125]. Группу вышедших из Белого дома после 19 часов гражданских численностью 60–70 человек омоновцы провели по набережной до улицы Николаева и, заведя во дворы, зверски избили, а затем добили автоматными очередями. Четверым удалось забежать в подъезд одного из домов, где они и скрывались около суток[126]. Подполковника Александра Николаевича Романова в группе пленных привели во двор. Там он увидел большую кучу «тряпья». Присмотрелся — трупы расстрелянных. Во дворе усилилась стрельба, и конвой отвлекся. Александр Николаевич успел добежать до арки и покинуть двор. Виктор Кузнецов с группой людей, прятавшихся под аркой, перебежал простреливаемую плотным огнем улицу. Трое остались лежать неподвижно на простреливаемом пространстве[127].

Об исходе из Дома Советов поделился воспоминаниями участник Союза офицеров. Вот что он рассказал: «Прибыл из Ленинграда 27 октября. Через несколько дней переведен в охрану Макашова… 3 октября поехали в Останкино… От Останкино прибыли в 3 ч. ночи к Верховному Совету. В 7 ч. утра, когда начался штурм, находился с Макашовым на первом этаже у центрального входа. Непосредственно участвовал в боях… Раненых не давали выносить… Вышел из здания в 18 ч. Нас направляли на центральную лестницу. На лестнице собралось человек 600–700… Офицер „Альфы“ сказал, что т. к. автобусы подойти не могут — заблокированы сторонниками Ельцина, то выведут нас за оцепление, чтобы мы шли до метро своим ходом и разъезжались по домам. При этом один из офицеров „Альфы“ сказал: „Жалко ребят, что с ними сейчас будет“.

…Нас довели до ближайшего жилого дома. Как только вышли на переулок, по нам был открыт огонь, автоматический, снайперский, с крыш и переулка. Сразу было убито и ранено 15 человек. Люди все побежали в подъезды и во двор колодезного дома. Я попал в плен. Меня арестовал сотрудник милиции с угрозой того, что, если я откажусь подойти к нему, огонь будет открыт по женщинам на поражение. Он отвел меня к трем бейтаровцам, вооруженным снайперскими винтовками. Когда они увидели у меня на груди значок „Союза офицеров“ и камуфляжную форму, сорвав значок и вытащив из карманов все документы, начали избивать. При этом на противоположной стороне у дерева лежали четыре расстрелянных молодых парня, двое из которых были „баркашовцы“. В этот момент подошли два бойца „Витязя“, один из них офицер, другой старшина. Один из бейтаровцев подарил им мои ключи от квартиры в виде сувенира на память.