— Я умираю-у-у.

Колетта поставила ногу ему на грудь, и оглядела всех с видом победительницы.

Во время этого шутливого представления Констанция подобралась к Мадлен Ламартин и завела с ней разговор.

— Остерегайтесь, дорогая, виконта.

— Я благодарна вам за письмо, но оно, право же, было лишним.

— Я боялась, мадам Ламартин, что вы не устоите перед чарами Анри.

— Нет, что вы, мадемуазель, я ничуть его не люблю. Глаза Констанции сузились.

— Ну и прекрасно, дорогая.

Мадемуазель Аламбер поняла: Мадлен любит виконта. Нервы ее напряжены до предела, она борется со своей любовью в надежде выиграть эту битву.

— Но все же, мадам Ламартин, — продолжала Констанция, — я хочу предупредить вас: Анри, хоть он и мой друг очень коварен и для вашей же безопасности лучше покинуть имение.

Нет, мадемуазель, я уверена в собственных силах, виконт Лабрюйер мне безразличен.

Я предупредила вас, мадам, распоряжаться своей судьбой вы будете сами.

Уже немного заскучавшая графиня Лабрюйер распорядилась позвать музыкантов, тот самый квинтет, который играл на полянке в лесу. И вновь зазвучала та же мелодия. Мадлен вздрогнула.

— Я приглашаю вас, — перед ней стоял виконт.

Она подала ему руку и ощутила, как сжимается ее сердце только от одного его прикосновения. Она танцевала, неотрывно глядя в глаза виконту. Тот тоже не отводил своего взгляда, но не проронил за время танца ни слова.

» Вы не обманываете меня?«— вопрошал взгляд Мадлен.

» Что вы, мадам, разве можно усомниться в моей искренности?«— отвечал взглядом Анри.

» Прошу вас, оставьте меня!«

» Я не могу «.

» Исчезните отсюда, виконт, оставьте меня в покое!«

» Никогда!«

» Тогда я пропала «.

И тут на лице виконта появилась улыбка, словно бы он и впрямь прочитал мысли женщины, танцевавшей с ним.

Музыка стихла, пальцы виконта разжались, а Мадлен, сделав над собой усилие, улыбнулась.

— Я благодарен за танец, — Анри поклонился, Мадлен сделала реверанс.

— Ну что же вы, маркиз, — сказала старая графиня, — у нас не так уж много мужчин, и вы могли бы пригласить кого-нибудь из дам.

— Нет-нет, — ответил маркиз Лагранж, — после виконта показывать свое умение в танце небезопасно. Пусть он танцует.

Анри пригласил к следующему танцу Констанцию.

— Так вы помните о нашем уговоре? — шептала мадемуазель Аламбер.

А Анри, ведя ее за руку, не поворачивая головы, отвечал:

— Только после того, как Мадлен окончательно потеряет голову.

— Но ведь не можете вы оставить меня без помощи?

— Что ты, Констанпия, я обязательно помогу тебе, но не так скоро. Ты же видишь, я занят другим.

— Тогда, Анри, я попрошу тебя еще об одной услуге.

— Лишь бы она не была такой сложной.

— Я очень устала, а девочке нужно написать письмо своему возлюбленному, оставшемуся в Париже. Сама она этого не сделает, а ты с твоим великолепным слогом справишься за несколько минут.

— Это, Констанция, я тебе обещаю.

Закончив танцевать с Констанцией, Анри пригласил маркизу Лагранж. Женщина смотрела на молодого человека, не скрывая своего восхищения, а маркиз невесело улыбался, следя за своей женой.

— Мы еще с вами встретимся, виконт? — шепотом спрашивала маркиза во время танца.

— Нет, мадам.

— Отчего же?

— Я заходил к вам всего лишь поговорить о вашем муже, и вы мне все рассказали, удовлетворили мое любопытство.

— Так вы не придете?

— Я сожалею, мадам, но не в моих правилах возвращаться к женщинам.

— Вы чудовище, виконт, — приторно улыбалась маркиза.

— Мне часто говорят это, но стоит взглянуть в зеркало, я понимаю — меня хотят оболгать. Ведь невозможно же, маркиза, согласитесь, любить чудовище.

— Любовь… — задумчиво произнесла маркиза Лагранж, — я никогда не злоупотребляю этим словом.

— И правильно делаете, маркиза, никогда не стоит говорить, что ты кого-то любишь, если это не так.

— Но вы же, виконт, любите повторять это слово.

— Я говорю лишь то, о чем хотят от меня услышать, не больше.

— Так вы обманываете женщин?

— Ничуть. Когда я произношу слово» люблю «, я и в самом деле испытываю это чувство. Но вы же сами убедились, любовь может быть разной — любовь тела, любовь души, любовь сердца, глаз.

— Мужчины всегда находят оправдание для себя, — немного раздраженно бросила маркиза и танец на этом завершился.

Только тут спохватились, что старая графиня уснула. Анри тут же дал знак музыкантам и те удалились.

— Мадам! Мадам!

— А? Что? — графиня вскинула голову.

— Мадам…

— Ты хочешь пригласить меня на танец?

— Нет, бабушка, я уже отпустил музыкантов и, по-моему, настало время ложиться спать.

— А ты спать собираешься? — лукаво улыбаясь, поинтересовалась графиня Лабрюйер.

— Я слишком молод, чтобы спать каждую ночь. Дворецкий стоял в двери с непроницаемым лицом. Ему-то прекрасно были известны все ночные похождения молодого виконта. Но пожилого слугу уже трудно было чем-либо удивить. За время службы у графини Лабрюйер он насмотрелся всякого. А самое главное, он научился

Ничем не выдавать своего удивления, а это главное для слуги.

— Я вас провожу, — виконт подал руку своей бабушке и та, распрощавшись с гостями, двинулась к своей спальне. Распрощались и супруги Лагранж.

Мадлен, поколебавшись, подошла к Констанции и поблагодарила ее:

— Мадемуазель, спасибо вам за заботу, я, наверное, воспользуюсь вашим советом покинуть имение.

— Да, мадам, вам лучше всего уехать. Но только не расставайтесь с воспоминаниями.

— Спокойной ночи.

Мадлен Ламартин выглядела несчастной. Она сгорбилась и двинулась в одиночестве по коридору.

» Какая странная женщина, — подумала Констанция, — быть влюбленной — и так не обращать внимания на свою внешность «.

— А мы чего ждем, Констанция? — поинтересовалась Колетта.

— Подожди, посиди здесь немного, я сейчас вернусь.

Констанция выглянула в коридор.

По коридору легкой походкой возвращался Анри. На его губах блуждала задумчивая улыбка. Он остановился у двери Мадлен Ламартин, ибо та была приоткрыта, словно приглашала войти.