— А что вы думаете по этому поводу? — виконт обратился к графине Лабрюйер. Та пожала плечами.

— Я не знаю, как жила, но знаю, что жила правильно. Ведь мне удалось пережить своего мужа.

— Вот видите, — воскликнул виконт, — как коварны женщины!

— Нет, коварны мужчины, — отвечала старая графиня. — Они всегда уходят первыми, нужно лишь к этому приготовиться, и не слишком на них рассчитывать. Ты, Анри, весь пошел в этом смысле в деда. Сколько я ни говорила ему, что хочу умереть первой, он не слушал меня — и пожалуйста…

Если кон начинался для Анри Лабрюйера великолепно, то окончился полным его разгромом. В выигрыше остались маркиз и маркиза Лагранж.

— Так что же все-таки поделывает наша гостья? — с улыбкой спросил Анри.

— Тебе так не терпится узнать? Анри, все спустятся к обеду и ты, наконец, удовлетворишь свое любопытство.

— Нет, я должен узнать это сейчас.

Анри поблагодарил всех за хорошую игру и поднялся. Он успел заметить краем глаза Констанцию, прогуливающуюся в саду.

Виконт Лабрюйер нагнал мадемуазель Аламбер возле зарослей можжевельника.

— Констанция.

— Да, виконт.

— А где твоя воспитанница?

— Ты в конце концов заинтересовался ею?

— Я интересуюсь тобой.

— Я уже говорила — это бесполезно.

— Только не для меня.

— Но ведь ты знаешь меня не первый год.

— Это и придает мне силы.

— Ты так думаешь?

— Чем больше прошло от начала, тем ближе к концу.

— А я, Анри, не привыкла менять своих взглядов на мужчин.

— Ты кого-то полюбила вновь?

— Нет, но мне довелось пережить вчера страшное потрясение.

— Кто напугал тебя, Констанция?

— Мне предложили выйти замуж.

— Это что-то новое.

— Но ты, Анри, никогда не догадаешься, от кого исходило подобное предложение.

Виконт принялся перечислять всех знакомых ему дворян, кто бы мог отважиться на такой безнадежный в своих последствиях поступок. Но каждый раз Констанция отрицательно качала головой.

— Нет, Анри, не угадал. Тебе ни за что не угадать. Наконец, Анри сдался.

— Ну, признавайся сама, такого мужчины не существует в мире. Женщины могут быть глупыми, могут быть прозорливыми, но большинство мужчин умны.

Не знаю, как насчет ума, — улыбнулась Констанция, — но наглости у него, наверное, даже больше, чем самоуверенности.

— Нелестного же ты мнения, Констанция, о своем будущем муже.

С таким же успехом и ты можешь называть меня своей невестой.

Так кому ты отказала?

Во-первых, Анри, я еще не отказала ему, я обещала ему подумать. Во-вторых, он граф, к тому же занимает видный пост при дворе.

— Констанция, давай по порядку. Я перечислил всех, кто занимает хоть какой-то пост при дворе, исключая разве что королевских поваров. Но насколько мне известно, среди них не числится ни одного графа.

— Ты не спросил, Анри, при каком дворе.

— О-о, за тебя сватается иностранец?

— Да, граф де Бодуэн, постельничий короля Пьемонта.

— Мне остается, Констанция, только поздравить тебя. Выгодная партия в том случае, если бы ты была бедной девушкой, а с твоим богатством можно желать лишь свадьбы с королем.

— Так наш уговор, Анри, остается в силе?

— Ты насчет своей подопечной?

— О ком же еще.

— Я бы посвятил ей вечер-другой. Но пойми, Констанция, я сейчас влюблен в другую женщину.

Анри говорил с такой серьезностью, что Констанция Аламбер рассмеялась.

— Анри, разговаривая со мной, ты можешь не делать такого страдальческого выражения лица. Я прекрасно знаю цену всем твоим обещаниям, особенно любовным.

— Я в самом деле люблю ее, — голос Анри звучал так трагически, что будь он актером, зал рыдал бы. — Кстати, — виконт принял свой обычный скучающий облик, —

Кто-то, я не берусь утверждать, что это сделала ты, написал письмо Мадлен Ламартин, где перечислены мои преступления…

— Твои достоинства, Анри.

— Но бедная женщина восприняла их как нечто ужасное. И знаешь, что меня насторожило?

— Что?

— В письме была приписка не разглашать имени писавшего, вернее, писавшей.

— И ты, конечно же, Анри, решил, что это я.

— Я в этом уверен.

— Да, это я написала письмо, — виновато вздохнула Констанция Аламбер, — и надеюсь, ты догадываешься, зачем?

— Зачем же?

— Чтобы ускорить развязку твоей затянувшейся любви с Мадлен Ламартин. Это письмо или подтолкнет ее испытать неведомое ей доселе счастье быть с мужчиной, сумевшим соблазнить двести женщин к двадцати двум годам, или же, если она в самом деле любит своего мужа, начнет избегать тебя.

— Я бы мог понять тебя, Констанция, если бы Мадлен отбила у тебя любовника, но ты же равнодушна ко мне.

— У меня в этом деле есть свой интерес.

— Ах да, Эмиль де Мориво. Как же ты можешь простить подобную обиду?! Он собрался жениться, не испросив у тебя согласия. Но ты же ему не мать и даже не сестра.

— Это было подлостью с его стороны. Он приходил ко мне и не сказал даже ни одного слова. А я как дура встречалась с Франсуазой. Они все знали, что происходит. А я-то даже не догадывалась. А твоя престарелая родственница не скучает без тебя?

— Я бы попросил тебя, Констанция, не шутить по этому поводу. У нас очень нежные чувства друг к другу.

— Я смотрю, Анри, о чем бы мы не заговорили, всегда начинаем ссориться. Ведь мы с тобой друзья, хоть ты и не хочешь помочь мне.

Анри внезапно толкнул Констанцию и отскочил в сторону. Та глянула на него и рассмеялась. Настоящий мальчишка, собравшийся играть в пятнашки.

— Неужели, Анри, ты, возмужав, не забыл наши детские игры?

— Вся жизнь игра, — Анри пожал плечами.

— А вот я уже не так легка на подъем. Мне не хочется играть и, наверное, вскоре я заживу по-настоящему.

— А хочешь, мы с тобой сыграем, Констанция?

— Как?

— Если ты отгадаешь слово, загаданное мною, то я, возможно, выполню твою просьбу.

— Возможно или выполнишь?

— Выполню.

— Когда?