Когда капли воды из душа стали бить меня в грудь, как маленькие пули, я вздрогнула и внезапно вернулась к реальности. Держа кисти рук перед собой и шевеля пальцами, я была одновременно озадачена и заинтригована. Надо же, какое я странное и удивительное существо. Какое я поразительное живое существо. Жизнь! Я жизнь! Я море воды, заключенной в тонкую оболочку. Здесь, в этой форме, у меня есть сознание и тело ― устройство, которое делает меня ЖИВОЙ! Я ― это триллионы клеток, наделенных общим сознанием. Сейчас я здесь, и во мне бурлит жизнь. Надо же! Какая непостижимая вещь! Я клеточная жизнь… Нет, я молекулярная жизнь с ловкими руками и способностью к познанию!

В этом измененном состоянии мой мозг больше не был поглощен теми миллиардами деталей, которыми обычно пользовался, определяя мое существование в окружающем мире и управляя им. Те тихие голоса, то щебетание мозга, которое постоянно держало меня в курсе моих отношений с внешним миром, замолкли, и это было восхитительно. А без них испарились и воспоминания о прошлом, и мечты о будущем. Я была одна. В тот момент я была совсем одна наедине с пульсом своего размеренно бьющегося сердца.

Я должна признать, что растущая пустота в моем травмированном мозгу была страшно соблазнительна. Я с радостью приняла то облегчение, которое принесло умолкание непрерывного щебета, обеспечивавшего мою связь с тем, что я теперь воспринимала как ничтожные подробности жизни в обществе. Я с энтузиазмом обратила внимание внутрь, на ритмичный шум триллионов бесподобных клеток, работавших прилежно и синхронно, поддерживая мое тело в устойчивом состоянии гомеостаза. По мере того как кровь изливалась мне в мозг, работа моего сознания замедлилась и свелась к умиротворяющему и приятному ощущению, охватывавшему весь заключенный во мне огромный и удивительный мир. Я чувствовала одновременно и восторг, и смирение перед тем, как каждый миг усердно трудятся мои маленькие клетки ― только для того, чтобы поддерживать цельность моего существования в этой материальной форме.

Впервые в жизни я по-настоящему чувствовала себя единым целым со своим телом как сложной конструкцией, состоящей из живых, деятельных организмов. Меня наполняло гордостью сознание того, что я представляю собой сгусток клеточной жизни, порожденной разумом одного-единственного молекулярного гения! Я с радостью приняла возможность выйти за рамки своего обычного восприятия, уйти от жестокой боли, которая продолжала неотступно пульсировать в голове. Когда мое сознание окончательно погрузилось в это состояние покоя и благодати, я почувствовала себя бесплотной. И пусть я не могла избавиться от пульсирующей боли в голове, эта боль не лишала меня сил.

Пока я стояла под душем и вода колотила меня по груди, в моей грудной клетке возникло ощущение покалывания, которое быстро разошлось вверх и дошло до горла. Вздрогнув, я внезапно осознала, что моя жизнь в опасности. Вновь оказавшись в окружающей действительности, я сразу оценила, как ненормально работают системы моего организма. Твердо решив понять, что происходит, я стала активно рыться в багаже собственных знаний, чтобы поставить себе диагноз. Что происходит с моим телом? Что случилось с моим мозгом?

Хотя то и дело прерывавшийся поток нормальных когнитивных функций делал меня почти недееспособной, каким-то образом мне еще удавалось заставлять тело выполнять то, что нужно. Я вышла из душа, чувствуя, что мой мозг как будто опьянел. Я с трудом держалась на ногах, ощущала тяжесть во всем теле и двигалась, прилагая немалые усилия, в сильно замедленном темпе. Что это я пытаюсь сделать? Одеться, одеться, чтобы идти на работу. Я машинально копалась, выбирая одежду, и к 8:15 была готова ехать на работу. Шагая по квартире, я думала: „Ну ладно, я еду на работу. Я еду на работу. А я знаю, как добраться до работы? Смогу ли я вести машину?“ Пока я мысленно представляла себе дорогу до больницы МакЛейна, меня в буквальном смысле толкнула моя правая рука, которая повисла полностью парализованной. И тогда я все поняла: „О черт, да ведь у меня инсульт!“ И в следующее мгновение у меня в сознании промелькнула такая мысль: „Надо же, как круто!“

Я почувствовала себя в каком-то особом эйфорическом ступоре, а мое настроение, как ни странно, улучшилось, когда я поняла, что это неожиданное погружение в тонкости работы собственного мозга на самом деле имело физиологическое основание и объяснение. В голове продолжала вертеться мысль: „Ну надо же! Много ли ученых имеют возможность изучить работу собственного мозга и развитие психических нарушений изнутри?“ Вся моя жизнь была посвящена тому, чтобы самой разобраться, как человеческий мозг формирует восприятие реальности. И вот мне самой довелось пережить такой замечательный инсульт. Конечно, это будет мне наукой!

Когда у меня парализовало правую руку, в ней как будто взорвалась ее жизненная сила. Обвиснув, она ударила меня в бок. Это было удивительно странное ощущение. Я чувствовала себя так, будто мою руку отсекли гильотиной.

Будучи нейроанатомом, я осознала, что у меня повреждена моторная кора, и поняла, что мне еще повезло, когда через несколько минут омертвение правой руки немного ослабло. Когда в руку стала возвращаться жизнь, в ней тут же началось жуткое пульсирующее покалывание. Я чувствовала себя слабой и больной. Казалось, рука полностью лишилась своей внутренней силы, хотя я и могла орудовать ею, как обрубком. Мне было интересно, вернется ли она когда-нибудь в нормальное состояние. Взглянув на свою теплую уютную кровать с водяным матрасом, я почувствовала, что она как будто манит меня к себе в это холодное зимнее утро. „Ох, как я устала. Ужасно устала. Я просто хочу отдохнуть. Просто хочу прилечь и немного отдохнуть“. Но откуда-то из глубин моего существа отчетливо раздавался громовой повелительный голос: „Если ты сейчас ляжешь, тебе уже никогда не встать!“

Вздрогнув от этого зловещего прозрения, я оценила серьезность своего положения. Хотя я и была поглощена сознанием необходимости срочно организовать собственное спасение, другая часть моего сознания продолжала наслаждаться эйфорией собственной иррациональности. Я переступила порог спальни и, увидев в зеркале свое отражение, на мгновение остановилась, чтобы глубже постичь свое состояние в надежде понять, что мне делать. Мудрость моего гаснущего разума твердила, что мое тело со всем великолепием его биологического устройства было доставшимся мне драгоценным и хрупким даром. Мне было ясно, что оно функционирует как своего рода портал, через который энергия моего „я“ может излучаться в окружающее трехмерное пространство.

Клеточная масса моего тела обеспечила меня изумительным временным пристанищем. Мой поразительный мозг умел суммировать в буквальном смысле миллиарды триллионов бит данных обо всем на свете, формируя мое трехмерное восприятие окружающего, которое при этом не только выглядело цельным и реальным, но и создавало ощущение безопасности. Я бредила, меня завораживала эффективность этой биологической матрицы, определявшей мою форму, я испытывала трепет перед простотой ее устройства. Я воспринимала себя как сложный комплекс динамичных систем, набор переплетающихся клеток, умеющих сводить воедино пеструю смесь сигналов об окружающем мире, поступающих от органов чувств. И когда все эти системы работали правильно, они естественным образом формировали сознание, способное нормально воспринимать окружающую действительность. Я удивлялась, как могла провести так много лет в этом теле, в виде этой формы жизни, ни разу толком и не осознав, что была здесь всего лишь гостем.