не разберешь. Когда Орден Иезуитов запретили везде в Европе, Екатерина Великая взяла их под свою опеку и устроила штаб-квартиру аж в Санкт-Петербурге, а потом еще дополнительно в Витебске.

Зато Александр Павлович запретил полностью, выгнал из России подчистую, а имущество без объяснений конфисковал в свою пользу. Вот сунусь, а там окажется закулисная игра. Голову снимут на раз. Не впрямую, так тайно.

Но идея все равно хороша. Отдельные проекты можно разместить и в монастырях.

— Уважаемый Мастер, мне очень импонирует такой путь, но наличие лабораторий в монастыре удивляет. Для духовных исканий крайне приземленно.

— Ничуть. Разве Господь не создал все вокруг, в том числе магнитные и электрические силы, металлы и минералы?

— Я предполагал, что значительное время монахи проводят в молитве.

— Девиз Ордена «Работай и молись». Истинно так. Но молитва бывает не только общей, но и личной. Медитацио, или по-русски, созерцание. Так мы называем размышления о Боге, Его делах и творениях. И если Он в этих медитацио открывает нечто, то не для того, чтоб забыть, как сон. А для познания совершенства Его мира. И, конечно, для использования на благо человеческое. Разве вы не чувствуете, что открывается при должном удержании мысли в одном направлении? Или даже впрямую, внезапным озарением? Я знаком с вашими нововведениями в медицине. Это христианское дело. Признайте, что двигала вами в такие моменты любовь к ближнему и желание помочь. Разве мы не стремимся к одному и тому же?

Харизма могучая у него. Вербовщик высокого уровня. Сразу захотелось в орден. Созерцать и изобретать на благо человечества.

— Вы правы, — я задумчиво тру подбородок кулаком, — только не всегда изобретения бывают полезны. Иные и вовсе несут беды. Далеко не все, что получится, можно вынести за стены.

— Или из болота. Я вас понимаю. Мы умеем хранить тайны. И вы тоже.

— Да уж. И все же, какой ваш интерес?

— Ваши знания и посильная помощь.

— Нет у меня никаких особых знаний.

— Но есть выбор правильного направления. И настолько верный, что пока сбоя не давал.

— Можете предложить людей, чтобы мне их направлять?

— Могу.

Мы договорились. Для пробы мне присылают монаха, который занимается электричеством. Зовут его Стефан Йедлик, ему двадцать семь лет. Уже преподает в монастырской школе. У нас он организует лабораторию и пробудет год или два. Я пожертвовал десять тысяч рублей ассигнациями монастырю в Тихони и еще пять тысяч на дорожные расходы и закупку оборудования. По моим расчетам, это больше, чем нужно. Но я доверяю рекомендациям Алексея. Да и Мастер вызвал уважение.

* * *

Про дельтаплан пока и думать нечего. Прочных материалов для каркаса нет. Шьем третью модель параплана. На первой сразу стали рваться крепления шнуров к крылу, на второй неравномерная нагрузка получилась. Ну не помню я кроме картинок из «Моделиста-конструктора» ничего! Пытался вытащить из памяти. Не помогли даже аленкины старания и домнины отвары. Интересовался вскользь, и то в детстве. Вспомнились примитивные чертежи. Что это для практического воплощения? Но мы с Фролом не сдаемся.

Жена вернулась из Санкт-Петербурга довольная. Александра Федоровна родила здорового младенца мужеского пола, Великого Князя Константина Николаевича. Тик у нее прошел. Меланхолия исчезла. На Крещение Алена подарила младенцу ладанку. Специально заказывали у лучшего ювелира. В ответ царица подарила ей подвеску, несколько платий и отпустила. Да и давно пора. Она сама уже места не находила. Как же, муж там один на болоте! Да еще по всяким Москвам шляется.

После бурной встречи, охов и ахов по поводу наших приключений жена приступила к домашним делам. Сейчас она занимается обустройством детишек, поток которых становится все больше. Выкупили под приют несколько домов в Суличе и Костроме. Там пункты распределения. Самых одаренных забираем себе в Стрельниково. А здесь уже распределяем. Художники едут в Москву, технари на Остров в учебный центр, музыканты начинают обучение в оркестре. Остальных нанятые воспитатели растят. Платим отменно, но и требуем соответственно.

С музыкантами отдельная история. Для репетиций подальше за деревней, у леса был построен огромный амбар со сценой и отоплением, подсобкой и летней площадкой. Рядом несколько изб для проживания. Целая Минеева слобода. Руководитель оркестра Минеев взялся за дело. Теперь каждый праздник без музыки у меня не обходится. Да и летними прекрасными вечерами хочется волшебства.

Не долго я терпел классическую музыку. И решился подобрать вместе с ними дорогие сердцу мелодии и песни. Лично для меня. В обстановке строжайшей секретности мы разбирали некоторые композиции. Потом пытались наиграть. Я исполнял на гитаре, что мог, насвистывал, напевал. Каждая песня давалась с боем, слезами и криками, причитаниями и страданиями. И не только музыкантов, но и исполнителей из талантливой молодежи.

После изрядных мучений набралось на целый концерт. Я сразу предупредил, что все их музыкальные эксперименты особо секретны. И вполне обоснованно. Народ этого времени чуткий, воспринимает все сразу, как руководство к действию. Научишь какой-нибудь «Варшавянке» или «Интернационалу» и жди, когда бабахнет. Лучше без надобности за стены Амбара этих демонов не выпускать.

Именно теперь Амбар, с большой буквы. А началось это после нескольких концертов, устроенных для самых приближенных гостей. Хватило и без военных песен. Когда впервые побывали на концерте мои выученики-дворяне из Питера, то ум у них сдвинулся так, что я велел не выпускать их, пока в себя не придут. Через несколько дней отпустило. Потом девочек из Костромы с Кариной вместе позвали. Лирическая тема не спасла. Тоже несколько дней отпаивали чаями.

Не взирая на все предупреждения, пошли кулуарные слухи о тайной нечеловеческой музыке. Своего рода катарсис, после которого прежним уже не будешь. Посещение Амбара стало означать причастность к самой сокровенной тайне. Только самые проверенные и бесстрашные допускаются к ней. И дают клятву хранить секрет до конца дней своих. Прямо фетиш какой, попасть в Амбар. Но клятвопреступников пока не было.

Глава 4

Бабье лето протянулось до начала октября. Последние солнечные дни. Я самолично испытываю крыло. Мне помогают трое. Стою в низкой тележке. Фрол машет рукой. Лошадка разгоняется с горки и переходит на галоп. Стропы натянулись. Меня выдергивает, и вся моя команда оказывается внизу метрах в пятнадцати. Бегут за мной, а я ору от избытка чувств. И что я в прошлой жизни не увлекался полетами? Здорово — то как! Еле восторги унял. Сейчас главное — не свалиться. А то все быстро кончится. Попробовал повернуть. Чуть вильнул. Страшно. Управление примитивно. Оставлю на потом. Плавно снижаюсь. Как у профессионалов не получилось. Стукнулся о