– Как я вас понимаю! – ещё и кивнул соглашающимся жестом, но явно лишённым чистосердечной искренности. – То ли дело животный мир – там всё предельно просто. Никаких игр, только борьба за выживание, голые инстинкты, охота за слабой добычей, кровь, хруст костей!.. Вот вы, мистер Гилмор, – и как тот искусный иллюзионист-манипулятор тут же перевел свой взгляд на Пола, – вы ведь человек из, так называемого, класса «откровенных неудачников». Ваша жизнь настолько одинока, банальна и скучна, что банальнее и скучнее уже и не придумаешь. У вас наверняка нет тех же настоящих друзей по той же школе или работе, с которыми, как правило, стараешься проводить большую часть своего свободного времени. Как лично ВЫ реагируете на окружающий вас мир и какими бы ассоциациями его описали? Какими врождёнными или условными инстинктами пользуетесь именно вы для подобного вида существования и… выживания? О чем вы чаще всего задумываетесь и не хочется ли вам одним махом покончить со всем этим… бессмысленным влачением?..

– Ну… – как бы до этого Пол Гилмор себя не вёл, но в этот раз он держался довольно сносно и даже непринуждённо, будто заранее убедил себя не воспринимать чужие слова на свой счёт ни под каким углом и соусом. Натянутая усмешка в качестве недопонимания, чего же от него хотят услышать, была вполне естественной от него реакцией. – А разве не вы должны отвечать на все эти вопросы… по вашим же правилам игры? Это же вы пытаетесь что-то во мне там такое разглядеть и выдать потом за «правду».

– Да, да, конечно! – мужчина в чёрном вновь осклабился, так сказать, от всей души, демонстрируя зачарованной добыче свой хищный оскал идеально белых и острых зубов. – Именно к этому я и клоню. Прямолинейность – вещь в наши дни крайне редкая, почти дефицитная и доступная лишь единицам… Мы привыкли маскировать свои природные инстинкты определёнными, так называемыми, «цивилизованными стереотипами», вещами, которые якобы возвышают нас над остальными животными этого мира. Нам так хочется в это верить со всей своей наивной искренностью и вложенным в нас социумом восприятием. Мы даже систематически убеждаем себя в этом, что мы выше – в «духовном» плане, интеллектуальнее, чище (во всех планах)… Способов великое множество, вот только законы природы мы так и не научились обходить, как и подавлять в самих себе. Наоборот. Сами того не ведая, данным нам природой интеллектом мы ещё больше извращаем те же врожденные инстинкты, стараясь изо всех невозможных сил подавить их в себе или же как-то замаскировать «фиговыми листочками». И мы так любим возвеличивать самих себя в собственных глазах, при чём чуть ли не до божественной планки, убеждая себя и каждого, какие же мы праведные, непорочные, невинно опороченные другими святые ангелы во плоти. И только мы имеем право на место в раю, ибо кому, как не нам, была открыта истина жизни в её последней инстанции.

– Каждый сам выбирает, как ему жить. На то и дана свобода выбора. – то ли под глубоким впечатлением от пламенной речи попутчика в чёрном, то ли просто желая блеснуть личными потугами в философских изречениях, мистер Гилмор тоже не побоялся вставить свои бесценные пять центов туда, куда его никто в сущности влезать не просил.

– Да неужели? – не самым многообещающим смешком осадил его далеко не тактичный собеседник. – Хотите сказать, что вы добровольно, и лишь по собственной инициативе загнали себя в то дерьмо, в котором прожили почти всю свою сознательную жизнь? Это и есть ваш тот самый личный выбор, которым вы вправе теперь гордиться и без ложной скромности заповедовать его своему гипотетическому потомству? Или станете утверждать, что вас вполне всё устраивает или, более того, довольны всем тем, что имеете, не мечтая ни о большем и ни о меньшем? Как часто вы смотритесь в зеркало, мистер Гилмор? А может, наоборот, пытаетесь делать это как можно реже? Поскольку не хотите каждый раз видеть в отражении своей лысины красочную надпись в одно банальное слово «Неудачник». Иначе чем объяснить все последние годы вашей жизни, превратившуюся в пустую рутину однотипных дней и ночей? На вас не обращает внимания ни одна из тех женщин, типаж которых вам безумно нравится ещё со школьной парты и при появлении которых вас подрезает моментальной эрекцией, в точь-то как в моменты просмотра взятых в прокат порнофильмов. Раз или два в месяц вы пользуетесь услугами более доступных женщин, за определенную плату, может быть даже вам дает соседка-алкоголичка, которую отымел, наверное, весь ваш квартал за бутылку водки или блок баночного пива, кто ещё не слишком брезгует подобными видами экстремальных развлечений. Увы, но вам приходится этим заниматься, поскольку дрочить самому себе каждый божий день порядком надоедает. Ведь хочется время от времени кроме сухой дрочки ощутить хотя бы близкое подобие тугой и влажной дырки. Сказка, а не жизнь! А ещё вам должно быть нравиться ездить в метро в час пик, где можно ненароком прижаться к какой-нибудь школьнице-нимфетке своим зудящим пахом. В парке, сидя на скамейке и делая вид, будто читаете газету, вы не сводите своего украдкого взгляда изголодавшегося скопофила с проходящих мимо молоденьких девушек, что так любят одеваться по последней моде во всё коротенькое, облегающее и вызывающее… Для вас женщина в вашем нынешнем представлении – это шлюха, предназначенная только для того, чтобы давать и кормить! Резиновая надувная кукла, в голове которой один воздух! Вы уже одну такую присмотрели в одном из секс-шопов в ближайшем крупном торговом центре от вашего родного городка, но все ещё не наберетесь смелости купить её. Мой вам совет – покупайте. Поскольку более идеальной спутницы жизни вы себе едва уже где найдёте…

– Эй, мистер!.. – Пол Гилмор уже не менее трёх минут пытался сдержать учащённое дыхание, раскрасневшись до нереально пугающего оттенка между пурпурным и неоново-алым.

Хотя ещё в самом начале не предвещавшего ничего такого ассоциативного рассказа, он лыбился своей сальной ухмылочкой доброго дяденьки, будто и впрямь всё сказанное о нём было ему по перпендикуляру и до лампочки. Это уже чуть позже, когда до него наконец-то стало доходить, что данный монолог – вовсе не розыгрыш и далеко не беззлобная шутка, с его и без того постоянно красного лица по началу схлынула улыбка, а уже затем шея, щёки и лоб с лысиной покрылись угрожающими помидорно-бордовыми пятнами. Будто и вправду в любую ближайшую секунду его голова намеревалась лопнуть и заляпать всё купе своим отвратным содержимым.

– Игры играми, но кто давал вам право оскорблять здесь кого бы то ни было?

Брюнет и бровью не повёл, делая очередную, последнюю затяжку перед тем как затушить на две трети выкуренную сигарету вмонтированную в столешницу пепельницу и… продолжить как ни в чём не бывало свою прерванную тираду тем же невозмутимым голосом с неизменной тональностью бездушного циника.

– Кого-то оскорблять? Простите, вы это о ком? О себе? – ни улыбки, ни издевательского смешка, хотя лучше бы он действительно всё свёл в шутку, ибо от его нацеленного в покрасневшие свиные глазёнки Пола Гилмора добивающего взгляда сводило живот и цепенело по всему позвоночному столбу даже у Дэниз Эпплгейт. – А я-то всегда полагал, что добившийся по собственной воле пределов своих мечтаний столь безупречный, единственный и неповторимый в своём роде уникум обязан быть выше любых человеческих предрассудков и каких-то там нелепых оскорблений на свой счёт. Разве возможно пошатнуть самую надёжную опору под ногами того, кто так гордится своим жизненным выбором, исключительными приоритетами и всеми достижениями; кто переполнен до краёв лишь наиценнейшими добродетелями и достоинствами, выделяющими его на фоне остальной безликой массы серых людишек? Это всё, конечно, зашибись, как круто, и лично я не имею к подобным людям никаких навязчивых вопросов. Хотя, вру. Вот к вам у меня-таки один нарисовался, прямо по ходу. И прошу заранее прощения за его нескромный контент… Пол, скажи, только честно и без утайки. Ты ведь честный парень, я не ошибся? Честный, искренний, благодетельный… Ну, так вот, Пол!